— предупреждает Яро маленький Битман.
Толстая ветка скрипит, и Яро с понтом плюхается на землю.
Паренек в кроне звонко смеется и тем выдает себя.
— Кто это? — вскрикивает маленький Битман, завидев непрошеного гостя.
— Гарнади с Белого Хутора,— узнают соперника влюбленные одноклассники.— Ну теперь получишь!
Все шумно соскакивают с груши и запасаются камнями из битмановской щебенки.
— Искренняя ажитация,— выкрикивает горделивый Патрик из Братиславы.
Гарнади не медлит, спрыгивает с дерева, и одним махом он уже в Цабадаихином саду.
— В окружную! — приказывает стреляный Йожко Битман.— Загоним его к Милоху.
Вся надежда Йожко — на свирепого бульдога. Гарнади не знает о нем и потому поспешно перепрыгивает через следующий забор.
За забором караулит сонный Поцем. Он мертвой хваткой вцепляется в Гарнади, а ворчать начинает уже чуть погодя, чтобы удвоить ужас тихой атаки.
Гарнади, забыв о прокушенной икре, вспрыгивает на ближайшее дерево, а Поцем ложится под деревом и ждет. Гарнади пластает рубаху и перевязывает кровоточащую икру.
Сад Милохов окружен. Йожко, Патрик и Иоланкины одноклассники мечут во тьму камни; прошуршав в кронах, они сшибают листья — и снова тишина. Расшвыряв все камни, ребята выкрикивают парочку ругательств и уславливаются на завтра.
— Завтра дадим репризу,— с сумасшедшинкой смеется невротичный Патрик.— Убьем его, хорошо?
— Не бойсь,— протягивает ему руку Битман-младший.— Поцем его растерзает. Он загнал его на дерево и ждет, когда он слезет. Не бойсь!
Патрик уходит, уверенный, что приобрел друзей до гроба.
Из грушевых сплетений выбирается встревоженный Яро. При падении подвернулась лодыжка, и теперь каждый шаг отзывается болью. Он отламывает сук и, опираясь на него, потихоньку доковыливает до богадельни.
И только в коридоре перед дверью в мертвецкую вспоминает о Димко, но, мучимый распухшей лодыжкой, не предается печальным размышлениям. Облегчение наступает лишь под холодной струей в умывальне.
В мальчишечьей комнате ходит-похаживает точильщик Требатицкий. Из больных городских бронхов в горле скапливается мокрота; он надсадно хрипит, через силу кашляет и отхаркивается, потому что знает: как откашляется — полегчает на время. Наконец он сплевывает в плевательницу с пригоршню мокроты и, просветлев, делает вдох очищенными бронхами.
Яро молча ложится, от отвращения у него стынет нутро: он мысленно представляет себе на языке соленую зеленую слизь и сладковатую заскорузлую мокроту. Он с трудом удерживает в желудке ужин и пытается сосредочить- ся только на боли в лодыжке.
К Требатицкому подходит Тибор Бергер и ударяет его по плечу.
— Ступай вон подыхать!
Минуту назад они вместе пришли с телевизора, разочарованные замедленной фабулой: за двадцать минут никто не умер, одна болтовня.
— Ты, говновоз! — Требатицкий чувствует себя чище.
— Ты, зараза гнусная! — Бергер чувствует себя здоровее.
Они вцепляются друг в друга и отвешивают вялые удары сонных пенсионеров. Притомившись, начинают ругаться.
— Ты цыган!
— Сам цыган!
Оба они от природы смуглые, и потому «цыган» — хорошее ругательство, лучшего не придумаешь, а раз ругаться уже без толку, они снова схватываются и опрокидывают плевательницу.
— Возьмете в чуланчике тряпку и ведро, вымоете весь пол — и марш в кровать! — с упором говорит Игор Битман в дверях, прислонясь к косяку. Свалился как снег на голову.
— А ну как не будем,— прощупывает Бергер, разочарованный всем сегодняшним днем.
— Тогда не будет карманных, сделаю вам выговор перед коллективом, узнает об этом семья, задержу деньги и почту, не будет добавок... Как вам угодно, пан Бергер. Мы должны создать здесь терпимый во всех отношениях способ общежития, в противном случае заслуженный отдых превратится в ад. Вы подписали распорядок нашего дома, а иначе семье пришлось бы перевести вас в другой дом. Вам угодно взвалить на них лишние хлопоты? Представьте себе, чужие люди, иные привычки, кто знает, какое окружение. Надо признать, и у нас есть недостаточки, конечно, вас должно быть меньше по комнатам, но поймите, это от меня не зависит, я делаю все, что в моих силах.
Бергер взвешивает и понимает тем быстрее, что Требатицкий без единого слова уже плетется с тряпкой и для него.
— Мы должны идти друг другу навстречу,— улыбается Битман, ибо видит на Димковой кровати крепко спящего инженера Благу с чемоданчиком под головой.
— Покойной ночи,— желает он и поворачивается. В коридоре его ждет Маришка.
— Поговорить хочешь? — бросает она взгляд на канцелярию.
— Домой тебя провожу, Маришка,— решает Битман, так как по всем его расчетам Поцем уже уснул.
Они выходят на дорогу.
— Игор, сделай мне то самое,— просит Маришка.
— Не могу каждый день,— отмахивается Битман, глядя на освещенное окно Евки Милоховой.
— А завтра сможешь? — не теряет надежды Маришка.
— Увидим, зависит от того, какой будет день.— Битман поворачивается и исчезает во тьме.
Маришка входит во двор, будит на ступеньках Рудо Ваврека, и они заходят в дом. Рудо пил мало, как следует выспался и потому опрокидывает Маришку на постель и делает ей ребенка.
Маришка, обнимая спящего Рудо, раздумывает о своей жизни. Битман, крадучись, обходит сады, так как с проселочной дороги его вспугнули парни с камнями. Он трясет изгородь, но Поцема не видать.
Битман трясет сильнее. В саду тишина, сквозь деревья просвечивает веранда Евки Милоховой.
На дереве затаился просмотревший все глаза Петер Гарнади, семнадцатилетний ученик-столяр из Белого Хутора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37