— Не пахли? Чем не пахли? — не понял Кретов.
— А этим самым, против чего мы с новой силой боремся,— объяснил Куликов.— Вам товарищ директор велел сидеть дома и ждать новых донесений.
— Будет исполнено,— подстроившись под Куликова, ответил Кретов.— Привет товарищу директору.
Во второй раз Куликов появился часа через три, когда уже стемнело. Посигналил у ворот, помигал фарами, вызывая из времянки Кретова: сам поленился зайти.
— Все,— сказал он Кретову, не выходя из машины,— уехала честная компания. Товарищ директор приказал вам отдыхать. Новая встреча назначена на завтра. Все. Как говорили в одном кино, буонес ночес, синьор капитан!
Кретову, конечно, было любопытно узнать, какой разговор состоялся в совхозной конторе между Беловым и Махо-
вым, по он давно привык смирять свое любопытство и не торопить события. Поэтому Куликова он ни о чем спрашивать не стал, к Махову решил не ходить, тем более что тот передал ему через Куликова «приказ» отдыхать и, стало быть, не пожелал с ним встретиться, и вообще решил по возможности больше не вмешиваться в это дело, чтобы не помешать Белову разобраться во всем объективно и самому. К тому же вечер выдался удачным, в том смысле, что ему хорошо работалось, хорошо писалось, а это тоже было, по крайней мере для него, немаловажным делом.
Кретов возвратился во времянку и сразу же сел к столу. Не поднимался до двух ночи, стучал на машинке. Сидел бы, наверное, и дольше, но пришла Кудашиха, вся в слезах, трясущаяся, с синяком под глазом.
— Зятек наградил,— сказала она про синяк,— буйствовал, деньги требовал. А где я возьму те деньги, если покупателя нет? С книжки все деньги сняла, так ему мало. «Запорожца» покупать не хочет, ему дорогую машину давай...
— Где он? — спросил Кретов, полагая, что «зятек» все еще здесь, в доме Кудашихи, и забыв о том, что уже поздно.— Я ему сейчас кое-что разъясню!
— Дома он,— остановила Кретова Кудашиха.— Спит уже, назюзюкамшись. В гостях я была, у Таньки ж день рождения.
— Жаль. Но вот что надо сделать: немедленно напишите заявление в партком, Кошелеву...
— Что вы, что вы?! — замахала на Кретова руками, не дав ему договорить, Кудашиха.— Тогда он точно всех нас со свету сживет. И Таньку бросит, и дом наш спалит... Он так и сказал мне: «Не продашь дом — спалю!» И спалит. Продам я, продам... Расклею кругом объявления и продам. Это ж и пришла до вас, чтоб вы мне эти объявления напечатали на машинке, бо писать долго и грамотно я не умею.
— Зря вы боитесь Аверьянова,— сказал Кретов.— Запугал он вас. А кто он такой? Пьяница и домашний буян, распустил руки. С такими, как он, партия теперь быстро справляется, быстро ставит их на место. Я, конечно, мог бы и сам, есть у меня такое право, потому что коммунист. Но все же я в вашем селе человек посторонний, временный, да и жалобу на меня ваш Аверьянов писал, люди подумают, что я мщу ему за это. Хоть и петух я, как говорится, да на чужом подворье, кукарекать неудобно. А вам следовало бы его приструнить. Да и Татьяне тоже, ведь она все понимает.
— Понимает,— согласилась Кудашиха.— Как не понимать? А ради детей терпит. Кто ж им отцом будет?
— Так ведь не в тюрьму же его посадят! Вы о чем говорите?
— На работе он хороший, а дома плохой. Но если его из партии исключат, он и на работе станет плохой, всякую ответственность потеряет, совсем сопьется. А так — хороший на работе, опасается безобразничать. Только дома плохой. Но, может, еще образумится.
— Ладно,— сказал Кретов, видя, что Кудашиху ему не переубедить.— Давайте печатать ваше объявление.
Куликов просигналил ему в восьмом часу.
— Что? — спросил Кретов с порога.— Приехали снова?
— Приехали. Но вас опять не просят,— ответил Куликов.
— И очень хорошо, что не просят,— сказал Кретов.— Как говорили в одном кино, бон вояж, мсье Куликов!
Через час прикатил на велосипеде старик Климов, широ-ковский почтальон, привез Кретову письмо от Федора Кисло-ва, его старинного московского приятеля.
— Редко пишут вам,— пожурил Кретова Климов.— Другим писателям письма приносят мешками.
— Это кому же, например, какому писателю? — поинтересовался Кретов.
— Показывали одного по телевизору. Пришел почтальон и вывалил ему на стол целый мешок писем. Раз ты писатель, то тебе должны писать. Правильно я говорю?
— Может быть, и правильно,— не стал спорить Кретов, так как не хотел затягивать разговор с Климовым: не терпелось прочесть письмо от Феди. Но старик Климов не торопился уходить. Сел у двери на скамейку, расчесал гребенкой бороду, спросил:
— Корреспондент, который к нам нынче приехал из Москвы, не ваш приятель?
— Нет,— ответил Кретов. Белов, действительно, не был ему приятелем. Они и не виделись никогда друг с другом. Переписывались, разговаривали по телефону, но и переписка, и разговоры были всегда только деловыми. Правда, за многие годы привыкли друг к другу, обращались на ты, без всяких церемоний, оба выражали желание когда-нибудь встретиться, но дороги их все не пересекались, да они и не прилагали к этому особых усилий.
— А все широкое говорит, что вы приятели, что этот корреспондент приехал по вашему вызову, чтоб выручить из беды нашего директора,— сказал Климов.— До чего ж народ горазд выдумывать. Одно только смущает: ведь ежели
бы вы были приятелями, то встретились бы. Но не встречаетесь. Это всех озадачило. Правда, тонкие знатоки всяких дел высказываются в том смысле, что вам нельзя встречаться, иначе это повлияет на что-то там, у корреспондента статью не примут, скажут, что с чужого голоса написал, что выручает приятеля своего приятеля, поскольку Махов, значит, вам приятель, а вы приятель этого корреспондента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123