Нет, в управлении делать нечего, надо прямо в обком. В обком, и никуда больше. Кравчук — либерал, это ясно, с этим и ехать.
Челышев принял решение — и на душе у него полегчало. Теперь есть, по крайней мере, какая-то определенность, есть цель. Вот что главное — цель есть. А с ней все проще и яснее. Цель — это единственное, ради чего стоит действовать. Да и жить, в конечном счете.
«Жить без оправданий средств целями,— вспомнил он слова Кравчука.— Слюнтяйство! Если поминутно оглядываться на эти самые средства, то и на шаг не продвинешься. То нельзя, это невозможно... Ну и тыр-мыр, и завязнешь в сердобольности, как в сладком тягучем меду. Нет, Кравчук, это жизнь парниковая, с канарейками на ветках, там и о средствах можно пощебетать. Вот именно, щебетать и прохаживаться, а не идти, шагать... К цели, да-да, к той же самой цели шагать, понимаешь!»
Убеждения Челышева были непреклонны, потому он и решил ехать именно в обком. Жаль только, что Петра Григорьевича в Минск перевели, с ним они знакомы лично, к нему и на прием можно было попасть вне очереди — время не терпит. Ну да что поделаешь, заведующий промышленным отделом тоже имеет влияние.и власть, лишь бы захотел вмешаться. Человек он осторожный, сплеча рубить не умеет и не любит «давить» на райкомовцев. Это хуже. Чем ближе он подъезжал к обкому, тем больше утверж-
дался в своей правоте. И даже улицы городские способствовали этому. Всякий раз, бывая в Гомеле, он пристально всматривался в каждый новый дом, определяя, не его ли кирпич в этих стенах, и, если это было так, наполнялся гордостью за свое дело — значительное, остро необходимое людям. Пустыри помалу исчезали, на них вставали здания, и в каждом — частица его труда, значит, и его самого. Он чувствовал с ними родственную связь, они помогали ему держать завод на должной высоте, а рабочих — в необходимой строгости.
С таким убеждением Челышев и вошел в кабинет Лабудинского - заведующего промышленным отделом. Тот хорошо его знал и принял без лишних формальностей.
— И что вас привело к нам? — спросил Лабудинский.— С райкомом не поладили?
Было ясно, что он в курсе всех дел — и о проверке завода знает, и о предстоящем бюро.
— Я-то поладил, да со мной не хотят. Новая метла, так, что ли, понимать? — сказал Челышев и прокашлялся.
При Лабудинском он обычно не стеснялся в выражениях, и тот никогда не делал замечаний, принимал и грубоватость, и самоуверенный тон. Но сегодня почему-то остался недоволен:
— Для начала, Онисим Ефимович, давайте-ка будем выбирать выражения.
— Ну-у, если так...
— Да-да, так,— подтвердил заведующий.— С материалами, как вы догадываетесь, я знаком. Бюро, конечно, состоится.
— И вы одобряете? — Челышев вскинул бровь и насторожился.
— Как вам сказать,— замялся на мгновение Лабудинский.— Обсуждать работу директоров — право райкома.
— Я не только директор, но и коммунист. Так что давайте напрямую.
— Хорошо, будем напрямую. Так вот, своего мнения Кравчуку я навязывать не стану. В дела бюро вмешиваться не могу и не хочу. Думаю, что решение, каким бы оно ни было, останется без изменений.
— Так,— выдавил Челышев, едва сдерживая прущее изнутри негодование.— Получается, значит, что старых работников побоку. Сделали свое, накатали, та-аскать, ровную дорожку, а ходить по ней молодым.
— Ну, зачем же так сразу? — покривился в улыбке заведующий.— Бюро объективно разберется, взвесит все «за» и «против»... Отменить заседание нельзя, поймите,—сказал уже мягче.— Много фактов против вас, вот в чем дело.
— Да каких фактов? Каких фактов? Нащипали, надергали — и это факты? Либерализмом тут попахивает, вот что,— не выдержал Челышев.— Кравчуковским либерализмом!
Он ждал, что Лабудинский прицыкнет на него за такие слова, потому как обвинять секретаря райкома в либерализме— дело нешуточное, тут нужны веские доказательства. Но заведующий, только что сделавший замечание по поводу «новой.метлы», вдруг повел себя иначе.
— Не горячитесь, время покажет. И потом, Онисим Ефимович, что это вы произносите «либерализм» как ругательство? Ни к чему такие страхи.
Это было совершенно неожиданным. С каких, пор Лабудинский стал терпим к либерализму? Никогда за ним такого не водилось. Он — производственник до корней волос, все остальное его интересовало постольку поскольку, и тут они с Челышевым единомышленники. Да, они разные люди по характеру, по темпераменту, но — единомышленники. И вдруг на тебе, отмочил. Странно и непонятно. Что-то изменилось. Явно что-то изменилось в обкоме, иначе заведующий вел бы себя по-другому.
— Что произошло? — спросил Челышев напрямик.— Я ничего не понимаю.
— Ничего не произошло,-—пожал плечами Лабудинский, но, взглянув на Челышева и поняв, что тот не поверил, сказал примирительно: — Не расстраивайтесь, еще ничего страшного не случилось.
— Завтра случится. И, как я вижу, никто этому не сможет помешать.
У Челышева все же хватило выдержки, чтобы не козырять своими старыми заслугами, партийным стажем, заводскими достижениями. Все это известно, само собой понятно, и его горячность выглядела бы смешной.
— Почему же никто не сможет,— произнес заведующий и, поразмыслив с минуту, добавил: —Секретарь сможет.
— Какой? — не понял Челышев.
— Первый. Такие вопросы он сейчас решает сам.— Он поднял глаза с едва заметной смешинкой, дескать, оригинал наш новый секретарь, можно этим и воспользоваться.
— И вы советуете сходить к нему?
- Советую.
В голосе Лабудинского слышалась доброжелательность и одобрение, поддержка, хотя он И сказал откровенно, что не хочет вмешиваться в дела райкома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177