— Еще бы! Биофизик. В прошлом году защитила диссертацию. Представляете?! Биофизик в наши дни. Но, между нами говоря, английский вы все-таки знаете лучше.
Через полчаса перевод был готов.
— Хотите... Хотите, я вам свой билет на футбол отдам. Западная трибуна?! — В приливе благодарности Олежка полез в карман за билетом.
— Нет, нет! Ради бога, не надо! — Клянусь, мне не жалко!
— Я не большой любитель футбола,— улыбнувшись тому, как округлились глаза Олежки, ответил Серж.
— Не поверю... Вы уже уходите? А что передать Анне Петровне? Когда вы опять зайдете?
— Дня через два. Сейчас ей, конечно, захочется побыть с дочерью. Она приедет надолго?
— Не думаю. Ее муж и сыновья в Москве.
— Вот видите. Значит, пока не буду ее беспокоить. Извините, Олег, за вторжение...
— Ну что вы, что вы! Большое вам спасибо. Просто огромное спасибо! Уж сегодня я со спокойной совестью пойду на футбол!..
Сопровождаемый возгласами благодарности, Серж вышел на улицу.Теперь это была уже совсем знакомая улица. И дом, где он жил, и портал, и даже чугунная ограда вокруг палисадника. Но задерживаться он не мог, хотя с удовольствием походил бы здесь еще.
До трех оставалось около двадцати минут, и Серж зашагал быстрей. Неудобно заставлять Вавилова ждать...
Да, жаль, что повидать Анну Петровну не удалось. Старушки обычно любят предаваться воспоминаниям. Если она помнит деда, то, вероятно, помнит и всю семью Кошелевых — сестру, отца, маму... Но, при всем желании-поскорее увидеться с Анной Петровной, вторгаться сейчас в ее дом в высшей степени бестактно. В высшей степени.
Но, если уж самому себе честно признаться, то, несмотря на все условности хорошего тона, Серж не утерпел бы, снова наведался бы к Анне Петровне, если б не предстоящее свидание с тетей Маней. От нее он, конечно, многое сегодня узнает. И вдруг в комнате, в которую он войдет, окажется женщина, и, указав на нее, тетя Маня скажет: «Знакомьтесь, ваша сестра...»
Разве такое исключается? И у Вавилова утром был вид настоящего заговорщика. И время он назначил, три часа... Почему именно три?
А вообще-то... Вообще, такие размышления подстать Пете или Олежке, но не человеку, которому вот-вот пойдет шестой десяток...
Вавилов сидел уже на скамье, старательно вытирая платком вспотевшее лицо. Видимо, он только что пришел.
— Побродили? — спросил он. И по тому, каким беспечным тоном был задан вопрос, было ясно, что Юрий отлично знал, где «бродил» гость и ответа, конечно же из деликатности, не ждал.
— Видел дом... где жили мои родители, где я родился. Узнал его... Странное, необъяснимое чувство,— глухо сказал Серж.
— Не такое уж странное... —задумчиво произнес Вавилов и вдруг вскочил: — Поехали1 Тетя Маня ждет.
— А как вы меня представите своей тетушке? — спросил Серж, когда такси мчало их по широким улицам, мимо зеленых парков и скверов к Слободке.
— Скажу, что вы мой друг, тоже газетчик, который, естественно, интересуется событиями давних лет. Это на случай, если тетя Маня спросит... Сразу правду говорить не стоит, это может как-то стеснить. Словом, так ей гораздо проще будет рассказывать о прошлом.
— Да, да, конечно... С чужим человеком ничего не нужно смягчать... А мне нужна правда, какой бы она ни была,— сказал Серж. Он хотел, очень хотел узнать, как все было в действительности. После рассказа Кравченко об отце догадывался, что и о своей дочери гранд-мама го-
ворила с предвзятым чувством. А сегодня... Сегодня, после того, как услышал, узнал, откуда эта трогательная мелодия, он должен был знать правду. Разве, несмотря ни на что, воспоминание о матери не жило в его душе? Словно она навсегда оставила ему частицу своей любви... Частицу своей души...
Быть может, мама напевала эту мелодию, укладывая его спать... Колыбельную песенку, которую поет ребенку только мать, пусть смешную, бесхитростную, но единственную. Ее не забыть, даже если голова седая. И, вероятно, у самых черствых при воспоминании об этой песенке могут вдруг увлажниться глаза. В ней первое знакомство с миром и надежная защита от всего неведомого, страшного — успокаивающий тихий голос матери. Он навсегда остается в душе, и, оставаясь человеком, уйти от него невозможно...
Правду, только правду... Мама все равно будет права. Все ей простится, хотя бы только за узнанную сегодня колыбельную песенку... И правда нужна, чтобы разобраться и решить что-то очень большое, очень важное, что касается не только его одного и без чего жизнь его снова превратится в черную пустоту...
ГЛАВА 5
Вавилов был совершенно прав, предупредив Сержа, чтобы тот «не наедался» перед обедом у Марии Ивановны. Кроме салатов из зеленого перца, огурцов, помидоров, росших тут же, во дворике, был подан особый соус из молодого барашка, синих баклажан, моркови и помидоров. Были еще фаршированные кабачки, жареная камбала, малосольная скумбрия и множество других блюд, при виде которых Вавилов пришел в восторг, объявив:
— Тетя Маня! Ты у меня гений!..
Стол был накрыт в саду-дворике, усаженном розовыми кустами. И Серж не мог налюбоваться алыми и чайными розами.
Вьющийся белый шиповник совсем закрыл стены летней кухни. Среди жестяно-зеленых листьев и плотных белых бутонов угадывалось небольшое оконце. Домик, казалось, был перенесен сюда из детской сказки.
Густая листва скрывала серый забор, а пространство возле дома было надежно укрыто шатром виноградных листьев. Наливающиеся соком, еще зеленые гроздья свисали над столом.
Это был не крестьянский двор и не городской цветник. В расположении розовых кустов, фруктовых деревьев, веселой кухоньки, кружевного купола из солнца и зелени было столько поэзии, что Сержу почудилось, будто здесь должна жить девушка, похожая на Красную Шапочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52