Что-то кричат именно ему, Сержу. Всматривался в каждое лицо, искал взглядом Вавилова и словно бы не только Вавилова, словно еще кого-то знакомого, близкого ожидал увидеть на причале...
Уже спустили трап, когда Серж заметил поднятые в рукопожатии руки. Теперь, увидав Вавилова, он не поверил, что человек в светлой легкой рубашке с растрепанным ветром льняным чубом, что-то выкрикивающий, действительно тот холрдный, надменный журналист, который встретился в Марселе, Почему он так переменился, как будто даже помолодел...
Серж наклонился, пристально вглядываясь в тех, кто стоял неподалеку от Вавилова... Хоть и твердил Серж: не так-то легко отыскать сестру,— однако, не призна-
ваясь в этом самому себе, все ждал, что уже сегодня увидит ее.
Нет, Вавилов был один. В числе первых он прорвался по трапу на судно и, обхватив Сержа за плечи, воскликнул:
— Ты ли это, старик, такой шикарный?!
«Ты» вырвалось у него непосредственно и отозвалось в сердце Сержа смутной болью. Словно по ошибке адресовали ему дружеский возглас.
И снова он молчал, не умея так же просто, естественно говорить с Вавиловым и боясь произнести какую-нибудь стереотипную фразу, чтобы не нарушить неожиданной трогательной непосредственности. Внутренне он не был подготовлен к встрече с «таким» Вавиловым и растерянно улыбался.
— А как там поживает наш общий друг? — спросил Вавилов, словно догадавшись о состоянии Сержа.
— Спасибо... С Жюлем в порядке. Собирается в рейс. Меня провожал, просил передать вам самые добрые пожелания здоровья, успехов... Просил поблагодарить за письмо, за хлопоты. .
— Рад бы опять с ним встретиться...
Они спустились по трапу, и Серж первым ступил на причал. Сделал шаг, другой и остановился, задохнувшись. Ему показалось, что вместе с ним незримо ступила на берег Вера. Она, наверное, упала бы на колени, прижалась лицом к земле, за которую отдала жизнь.
Да, в эти минуты он твердо знал, что для Веры эта земля была дороже жизни, ее она любила, по ней тосковала и кровью своей искупила невольную вину и свою и... его. И он, Серж, готов упасть на колени. Только это чувство настолько его личное, что проявить это свое, святое, невозможно было на людях...
Вавилов обернулся.
— Я... вот... не знаю,—пробормотал Серж и умолк. — Да, да. После путешествия на пароходе бывает —ступишь на твердую почву и теряешься,— поспешно согласился Вавилов.— Машина здесь, в нескольких метрах. Но они не прошли этих нескольких метров. Серж вдруг увидел в стороне небольшое кирпичное строение и двинулся к нему. Какое-то непонятное чувство влекло его к маленькому, невзрачному среди огромных пакгаузов, домику. Кирпичный домик с круглыми, как иллюминаторы, окнами и башенкой был странно знаком.
Не с этого ли причала его увозили трехлетним мальчонкой? Не это ли здание было последним, что видел он на уплывавшем, отходившем от него берегу?.. Память сохранила башенку и круглые окна-иллюминаторы...
— Нам сюда,—заметил Вавилов. Но так как Серж ничего не слышал, снова взял его под руку и подвел к «Волге».
Даже сев в машину, Серж все еще не отрывал глаз от красного домика. Между тем видением и сегодняшним днем лежала целая жизнь...
Воспоминания мешали слышать, мешали воспринимать. Доходили отдельные слова Вавилова. Гостиница. Номер.. Поужинаете. Отдохнете. Завтра на розыски...
— Завтра? Почему только завтра? — слово «розыск» заставило Сержа сосредоточиться.
— Нет, нет, о вашей сестре пока ничего не известно. Но сегодня вечером приедет моя тетка.
— Да? — пробормотал Серж, не понимая, при чем тут тетка Вавилова.
— Тетя Маня целых полгода гостила у своих друзей в Сибири,—пояснил тот, — Я ей туда писал. И она ответила, что апала нашу семью и хорошо помнит капитана Ко-шелева.
— Капитана?! Как капитана?!—удивленно воскликнул Серж. Ведь гранд-мама говорила, что отец был матросом.
— Владимир Иванович Кошелев плавал капитаном на пароходе «Цесаревич Алексей»,— подтвердил Вавилов, искоса взглянув на своего спутника.— Но повремените удивляться. Я кое-что приготовил для вас. Только об этом позже. А сейчас любуйтесь городом... Да будет вам известно, что истинному одесситу доставляет огромное удовольствие знакомить приезжих с достопримечательностями Одессы. Вот на этой улице, по преданию, жил Гарибальди. А это — в прошлом — здание биржи...
«Волга» остановилась, пережидая поток машин, мчавшихся по Пушкинской улице, и Серж мог вдоволь налюбоваться порталом и витражами, мозаикой на стенах старинного здания.
Он видел и не видел того, на что указывал Вавилов, потому что в мозгу все еще звучало: капитан Кошелев... Капитан Владимир Иванович Кошелев?.. Даже этого он не знал о своем еще. Насчет «Цесаревича Алексея» Серж, правда, слышал не раз. Пароход этот дед и гранд-
мама дали в приданое своей дочери. Значит, отец плавал капитаном на пароходе свей жены? Вот уж странное, совсем странное открытие! Но почему никогда об этом не упоминали ни гранд-мама, ни дед? По-видимому, подобные разговоры не предназначались для внука, как не положено ему было знать, кем был на самом деле его отец. Какие еще открытия сделал Вавилов, что еще станет Сержу известно сегодня?
— А сейчас вы увидите памятник потемкинцам...— донесся до сознания голос Вавилова.
Серж мог бы попросить показать улицу Гоголя. Улицу, где он родился. Но нет, нет, туда он пойдет пешком и пойдет непременно один. Быть может, еще сегодня.
Однако в этот вечер побывать на улице Гоголя не довелось. Вместе с Вавиловым Серж поужинал в ресторане гостиницы, и когда подали кофе, журналист с торжественным видом извлек из папки блокнот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52