Он принадлежал двум финским семьям, которые вернулись в Нанаймо продолжать тяжелую шахтерскую работу, а также иметь твердый заработок. Укрепил вывеску, извещающую о том, что здесь находится швейная мастерская.
Вывеску изготовила Люба. Она знала английский и немного финский, настолько, чтобы написать на двух языках. Слова в стиле Элиаса для завлечения деревенских
жителей сюда не годились, да я вовсе и не был мастером. Просто обыкновенный. А так как другого портного на острове не было, дело потихоньку стало налаживаться.
Отец возделывал землю. Он был уже не одинок в борьбе с наступающим сорняком и кустарником — теперь у него была лошадь. Упорно трудясь, они кое-как выдюживали.
Однако удачливее всех из перебравшихся с Пааделайда в далекую Британскую Колумбию беженцев оказался самый младший из нас — Беньямин. Он устроился посыльным в магазине готовой одежды в Ванкувере, быстро одолел английский и учился в вечерней школе. Всегда веселый, улыбающийся, он одной доставкой покупок зарабатывал сверх положенного на чаевых полное жалованье младшего продавца и успевал хорошо учиться. «Этот парень далеко пойдет»,— говорил о Беньямине старый Элиас. Рахель гордилась Беньямином, который в свои двенадцать лет зарабатывал почти столько же, сколько мать, которая дни напролет склонялась над вязальной машиной. Беньямин, Рахель и моя сестра Наама остались в Ванкувере, где у всех у них было возможностей больше, чем на острове.
Яагуп сообщал в письме, что женился. Взял халькивискую Рутть, которая шлет своим новым родственникам приветы. Когда Рутть пришла хозяйкой в Пихланука, Лена вернулась в Кадака. Барон Маак оставил пааделайдцев в покое, ренту не увеличил, но и требовать, чтобы он ее снизил, они тоже не решаются. Никто никого не трогает. Государство строит пристани, потребность в камнях большая, заработки сносные, если не сказать хорошие. Кое-кто боится войны, но боже сохрани! Жизнь на Пааделайде идет по-прежнему; о том, кто из парней женился, какая девка замуж вышла, у кого ребенок родился, пусть напишет Рутть, рассказывать о новостях больше по женской части.
Яагуп писал редко, да и то чаще отцу, чем мне, но письма мы читали вместе. После каждого письма с Пааделайда охватывала жгучая тоска по родине и оставшимся там людям, прямо хоть собирай вещи и возвращайся домой. С отцом об этом и говорить не стоило, он боялся насмешек фон Маака. Разве что когда в России действительно произойдут какие-нибудь перемены, вот тогда... Но перемен никаких не предвиделось, наоборот, началась война,
в которой Россия выступила вместе с Англией, а значит и с Канадой, против Германии. Оставалось ждать, чем закончится эта бойня и смертоубийство. Я со своими слабыми ногами мог не бояться армии, отца избавляли его годы. Яагуп в России тоже сумел отвертеться. Местные газеты предвещали поражение Германии, винили ее в развязывании войны и повторяли библейское изречение: «Кто меч поднимет, от меча и погибнет». Так оно и вышло.
Война вызвала в России в начале 1917 года одну революцию, осенью свершилась вторая. Вместе с ней установилась новая власть и началась гражданская война.
За время войны ни одной битвы на территории Канады не произошло, но в армию забрали больше полумиллиона мужиков, из которых свыше шестидесяти тысяч погибло, и среди них двое финнов. Когда смерть пожинала свои плоды во Франции, жизнь в Канаде начала бурлить. Фронт требовал оружия, боеприпасов, пропитания, обмундирования, и все должен был давать тыл, а уж деньги-то на это находились.
Мне, портному, прозябавшему на далеком острове , война доходов не принесла. Женщины, чьи мужья ушли на войну, не спешили заказывать себе новые юбки. Не было таких, кто гонялся бы за новой модой, да и совесть не позволяла. По-прежнему я перебивался с гроша на копейку. Кое-какой бабенке все же случалось сшить обновку. Зато в начале войны со мной произошла история, которую я и представить себе не мог: я женился — вернее, Лемби просто прибрала меня к рукам, хоть я сперва и сопротивлялся. Семейная жизнь у моих родителей не задалась, особенно у отца. Лет двадцать спустя я прочел «Анну Каренину» — моя судьба была в чем-то схожей с судьбой сына Анны Сергея. В романе, правда, говорилось о князьях и графах, а у меня отец и мать были простыми крестьянами, относились к самому низшему сословию в России. Да и Высоцкий не был, подобно Вронскому, графом и служил всего лишь начальником кордона. Толстой ничего не поведал о женитьбе взрослого Сергея, ограничился трагической судьбой Анны, но предположить можно, что и у него судьба сложилась не очень-то удачливо. Мое же недолгое супружество с Лемби было счастливым, но кончилось трагически: Лемби умерла при родах. Младенца взяла к себе и выкормила грудью моя сестра Наама, которая на год раньше меня вышла замуж за брата Лемби — Лаури
и жила тоже на и дочь родила незадолго до того, как у Лемби родился сын. Молока у Наамы было много, хватало обоим, так они и росли двойняшками. Лау- ри занимался рыболовством, детей опекал почти одинаково, будто родной отец. Дал сыну моему образование, теперь он видный и состоятельный человек здесь, в Британской Колумбии. Сам Лаури Андерсон умер два года назад и похоронен тут же на острове, где провел большую часть своей жизни. После смерти мужа Наама продала хозяйство и, как вдова финна, перебралась в Ванкувер в дом для престарелых финнов. В Ванкувере живет с семьею и дочь Наамы. Как она познакомилась со своим будущим мужем? Все благодаря мне. Ведь Наама навещала нас с отцом на острове. Да, некогда молодые сестра и брат, Лемби и Лаури, покоятся теперь на кладбище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65