Бежит на берег, потом в сарай — велосипеда нет.
Харри... Ууссаар... Альберт...
Стучится в дверь к старой хозяйке. Да, видела, что в доме пусто,— ей ничего не сказали, на росной траве следы велосипеда. Может, пошла в поселок на рынок, путь отсюда не близкий, но сейчас должна уже быть дома...
Лаас возвращается к себе в комнату. Под окном, на полу, пепел, здесь кто-то недавно жег бумаги и письма. Лаас отчетливо представляет себе, как это было.
Видимо, Наадж все-таки прочла до конца его историю с Юулой и уехала... У Харри не было никакой Юулы, никакого «...не говори этого другим...», и Харри куда лучше относится к ней, он теплее и человечнее.
Лаас ощущает в глазах какую-то странную резь, трудно дышать, словно воздух, которым он дышит, сухой, обжигающий. Наконец он слышит за окном какой-то звук. Вжик, вжик — почти в такт. Он поднимается и видит: старая хозяйка косит под окном.
Лаас убеждает себя в том, что он поедет в Раагвере к Наадж и будет умолять, чтобы она вернулась к нему. Скажет это в присутствии Харри, если вдруг они окажутся втроем. Ведь у Наадж тут осталось еще столько вещей, даже дневник лежит на полке.
Он листает эту небольшую, в черной обложке, тетрадь, которая, возможно, нарочно оставлена на виду.
«2 мая.
Писала сочинение «Бедность». Была у Вихма. Мы снова говорили о любви и сексуальных проблемах. Дал мне «Новые пути к здоровью». Читаю с упоением, щеки пылают. Мне страшно перед какой-то неотвратимостью». И два дня спустя, 5 мая:
«Думаю временами о своем ребенке. Я хочу его иметь, нуждаюсь в нем. Иначе я зашла бы в своей жизни в тупик. Я была бы бесплодной знойного облачка. Хочу вырастить своего ребенка чистым и сильным человеком. Лучше себя. Заново родиться вместе с ним, вместе с ним и совершенствоваться. Это было бы счастьем, нет, это жизненная потребность, мое право и мой долг».
Лаас берет карандаш и пишет своим крупным угловатым почерком:
«Наадж! Один человек, уставший, со слезами на глазах, опять пишет тебе в дневник. Он листал его и прочел, что ты хочешь ребенка. Ты выписала из какой-то книги.
Это правда? Что такое правда?
Он ничего не знает.
Он искал свои Золотые Ворота и наконец нашел их. Это ты, Наадж,— с искренним, открытым сердцем человек. Но
Любовь — это жизнь. Думы в других покоятся. Радость — забыть самого себя.
именно сейчас, когда ты нужна мне больше всего, ты убежала отсюда.
Наадж, где ты? Я тоскую по тебе. И ничего не могу с собой поделать».
Лаас оставляет дневник открытым — на всякий случай, вдруг Наадж сама вернется назад. Здесь, на побережье, люди не крадут и не зарятся на чужие вещи, здешние люди обладают врожденной деликатностью. Затем отправляется в путь. И все же едет через Таллин. Явившись утром на свое рабочее место, забирается на леса и, прежде чем успевает сказать «доброе утро», видит знакомую фигуру возле тачки с раствором.
Бежит к жене:
— Наадж, ты здесь, Наадж...— Он берется за тачку.
— Вот так оно и бывает, когда мужика одолевает лень и он бежит от работы,— смеется старший в артели, Иван Луйскама, заметив их воркованье,— тогда приходится жене надевать хомут на шею.
— Как ты сюда попала, смотри, измазалась вся,— шепчет Лаас и тянет ее от лесов к выложенной кирпичной стене, где никто их не услышит, у самого от радости перехватило горло.
— Я думала, что ты тут с Хильей. Мне сказали, что ты поехал ко мне, и я решила не возвращаться. Они тут все такие работящие, и мне стало стыдно, я начала сперва помогать одной женщине и...
— Глупая девочка, ты испортишь свои руки. Я думал, что ты ушла к Харри, и собирался как раз поехать в Раагвере.
— Какой же ты...— она гладит своими перепачканными известью пальцами его руку,— я так рада. Если ты поговоришь со старшим, то я смогу остаться тут, пока ты здесь,— немножко они все-таки будут платить.
Сперва Лаас возражает, эта работа не для Наадж, но затем быстро соглашается и в субботу радуется, что Наадж добавляет к его заработку свои несколько крон.
Вечером они едут к себе, на побережье. Там лежит дневник — «книга» Наадж. И она осмеливается прочитать то, что вписал туда Лаас.
Отложив дневник, она ничего не говорит, обнимает мужа и долгим поцелуем лишает его возможности что-либо сказать.
...Что-то колышется, движется... Откуда-то льется яркий свет... Потом кто-то склоняется над ним, вот уже совсем близко... Затем появляется Доброе-Доброе. Он касается ручонками чего-то мягкого и теплого — чем его кормят. Улыбается. Но стоит еще кто-то, теперь он улыбается и ему.
Эти два человека, которые разглядывают его, могли бы вырасти без изъянов, прямыми, как два стройных дерева. Потом жениться и плодить детей.
Но почему-то все было иначе.
Нет, не действует в этом мире мудрость тех, кто считает, что прямая линия между точками — самое короткое расстояние.
1937

??
??

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77