Всегда так склоняет голову и прикусывает губу, когда сосредоточится на каком-нибудь деле. Теплая волна поднялась в душе. Алия переступила уже порог сорокалетия, родила ему троих сыновей и дочь — а все еще по-девичьи тонка. И лицо молодое, лишь на щеках у тонкого прямого носа и на лбу обозначились первые морщинки да что-то в глазах стала заметна усталость.
Атакузы бесшумно открыл дверь.
Алия взглянула на мужа:
— А где же дядюшка?
— На кладбище. Видно, хочет испросить прощения у тетушки за грехи молодости...— Атакузы улыбнулся, но его остановило серьезное лицо жены. Подошел, обнял нежные узкие плечи.— Спасибо тебе, мать!
— За что это? — Алия широко раскрыла глаза, продолжая гладить.
— А как же... Нелегко было тебе. Вот уже полтора месяца что ни день — всё люди.
— Ладно уж,— Алия сильно провела утюгом по белью.— Кто же еще, кроме нас, поможет бедному дяде? Был бы жив их сын. Ночью как подумала, так и не смогла уснуть...
— Ну, мы сделали все, больше даже, чем родной сын!— Атакузы наморщил лоб.— Весь народ видел. Не было человека, кто не сказал бы мне спасибо. Да оставь ты свой утюг. Давай поговорим!— Атакузы присел на диван, сунул под бок подушку. В запавших от бессонницы глазах блеснула озорная улыбка, и лицо, чуть скуластое, загорелое дочерна, подобрело, смягчилось.— Ну, как там двигаются дела, ханум? О свадьбе говорю. Что думают молодые?
— Молодые...— Округлое, белое лицо Алии зарумянилось.— Зятек наш будущий торчит тут с утра до ночи. Интересная пошла молодежь! Не стыдятся ни тещи, ни тестя.
— А дочь где?
— Веселится вместе с ними!
Густые брови Атакузы на миг сошлись на переносице и тут же разгладились.
— Ладно! Их время сейчас! Пусть делают как знают! Ну а что твоя будущая невестка, тоже здесь? Нет? Отчего так? Или эти чересчур современны, а она, вроде тебя, отсталая?— Атакузы встал, выпрямил спину, поправил ремень на плоском животе.— Хорошо! Поговорю с ними сам. Но и ты скажи своей сватье... Фазилатхон. Если дочь будет хорохориться, то и для сына ее не будет моей дочери!
— Бедняжка, разве она сама может решать...
Вчера утром возле правления Атакузы неожиданно встретил Лато-фат. Она не такая щеголиха, как Тахира, но надо отдать должное — хороша. И опять напомнила она ему Фазилат в пору ее цветения. Та же яркая, броская красота. И, как всегда при встрече с Латофат, тревожно заныло сердце. А тут еще узнал, что будущая невестка ненаглядная надумала дальше учиться и сюда приехала не одна, а с научным руководителем из Ташкента, с тем самым — с жердью. Собирается ставить здесь какие-то опыты! Ставь, ставь... Если что, то и братцу твоему не видать Тахиры.
— Бедняжка... Тоже мне!—Атакузы нехорошо усмехнулся.— Я говорю серьезно. Пусть только отколет какое-нибудь коленце.— Атакузы решительно вышел из комнаты.
Полумесяц, только что сиявший в небе, спрятался в гуще деревьев, небо было полно белых крупных звезд, одна ярче другой. Атакузы прошел мимо густых гранатовых кустов в глубь сада. Там, в глинобитном дувале, темнела калитка в соседний двор с четырехкомнатным домом. Здесь поместил Атакузы своего дядю. А раньше здесь жил главный механик колхоза Наимджан со своей семьей. Атакузы переселил его в один из новых домов на окраине кишлака. Наимджан, парень простой, добродушный, как будто ничего не имел против, только жена у него горластая, уперлась, как коза: никуда отсюда не перееду. Потом вроде бы примирилась, но, когда переезжала, навешала, что называется, на раиса всех собак. Уж такой шум подняла! Было чему порадоваться недругам Атакузы. Есть такие — денег не пожалеют, только подай скандал. Скверно, что и Атакузы не удержался. Пригрозил: мол, если захочет, не только из дома — из кишлака выселит. А еще хуже не владеет он собой в гневе — перевел мужа ее на работу в степь Правда, для этого предлог нашелся — укрепить надо хлопководческую бригаду. Но ведь и Наимджан тоже не дурак, понял, конечно, что к чему.
И кто же мог знать, что дело дойдет до такого скандала? Запросто устроил бы дядю в другом месте. В другом? А кто бы там присматривал за ним? Кто ухаживал бы на старости лет?
Только что отремонтированный дом еще не совсем просох, в нос ударило острым запахом свежей краски. Атакузы нащупал в темноте выключатель, зажег свет. Направо из коридора шла дверь в небольшую комнату — спальню. Налево — в гостиную. Здесь сейчас горой лежали книги.
Атакузы опустился на корточки, не без волнения потрогал аккуратно перевязанные белыми тесемками пачки книг. Он любчл книги, особенно по истории государств. Ведь в свое время окончил исторический факультет, мог бы историком стать. Да вот завяз... Алия тоже знала цену книгам. Но собранные им и его женой книги — капля по сравнению с тем, что у старика. И десятой части не составляют от его библиотеки.
Да, если вдуматься, большой человек дядя! Целый кладезь знаний. И при всем при том есть в нем много такого, что Атакузы не может понять.
Домла пусть не каждый год, но, во всяком случае, через год-два обязательно навещал кишлак. И всякий раз его приезд становился для Атакузы испытанием. Казалось, не было такого дела, куда бы дядюшка не сунул нос!
Ведь это он, Атакузы, все оттягивал переезд стариков в кишлак — все колебался, хорошо знал характер дяди. А теперь, после смерти жены, пришлось перевезти, не оставишь же одного. Атакузы — единственная его опора. Покойная мать при жизни не раз говорила: «Он один только и остался из наших родных, твой дядя. И судьба обидела его. Ты уж сделай все, согрей его старость, сынок!»
Однако что это? Кажется, кто-то зовет?
— Отец! К телефону! Из обкома...
«Шагай, Атакузы, дела ждут!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102