Он, казалось, не сразу узнал меня, взглянув на меня каким-то тупым взглядом, потом, уже вполне овладев собою, проговорил:
— А, это вы! Здравствуйте!
Я протянул ему руку. Его рука была холодна. Он, как мне показалось, как-то странно смотрел на меня.
— Мы, значит, и здесь соседи,— произнес я и вдруг почувствовал сильное смущение, точно боясь, что он заподозрит меня в соглядатайстве.
— Тут моя первая жена похоронена,— пояснил он.
— Значит, я вас здесь и видел, потому и говорил, что мы где-то встречались,— проговорил я.
— Да? — вопросительно произнес он, всматриваясь в меня по-прежнему.— Но это было так давно, лет семнадцать тому назад...
— Ваше лицо легко запомнить,— пояснил я.
Он едва заметно, горько усмехнулся, продолжая глядеть на меня холодным, пристальным взглядом. Только тут я вспомнил его слова о жажде людей залезать в чужую душу. Мне стало досадно на себя.
— Так вы го-ворите, что мое лицо легко запомнить?— сказал он.
Потом прибавил:
— Особенно тогда, когда в этом лице видишь не просто лицо человека, а лицо убийцы жены...
В его тоне мне послышалось что-то вроде упрека мне. Вглядываясь в меня, он, кажется, заметил, что я покраснел и смутился.
— Вот вас, кажется, удивляло, что я сторонюсь от людей,—сказал он грустно,— а теперь вы видите, что я имею основания сторониться от них: им стоит хоть смутно узнать о моем прошлом, чтобы у них явилось желание выслеживать меня, вторгнуться в мою душу...
Мне было тяжело, стыдно сознавать, что он прочитал в моей душе мои тайные помыслы.
— Я вовсе не желал...— начал я растерянно и в то же время раздражительно.
Он холодно перебил меня.
— И Случайно пришли сюда именно сегодня? — спросил он, смотря мне прямо в глаза.— Полноте! И тут же совсем мягко прибавил:
— Простите меня за эти слова. Я дорогой ценой купил право говорить так. Семнадцать лет тому назад я пережил, испытал на себе травлю людей. Это была травля падшего, побежденного. Как я остался тогда жив — я не знаю. Меня спасла только память о ее любви,—он указал на гроб,— и моя любовь к ней.
Я широко открыл глаза.
- Да,— повторил он твердо,—меня спасло только то, что я знал, как она любила меня и как я любил ее.
И, оборвав речь, он быстро в волнении проговорил:
— Сюда идут моя жена и мои дети... Когда-нибудь я расскажу вам все, без них... А теперь...
Я поспешно удалился со своей могилы, не закрыв даже двери решетки, торопясь свернуть в другую сторону, чтобы не встретиться с женой и детьми Иванова. Я почувствовал, что мое присутствие здесь смутило бы их. У меня было скверно на душе: этот человек, очевидно, много перестрадавший,, дал мне хороший урок. Жажды узнать его прошлое, познакомиться поближе с его настоящим не было теперь и следа; было одно желание никогда более не встречаться с этим человеком, который уличил меня в противном для него поползновении порыться в чужой душе, порыться затем, что'бы найти там нечто грязное и порочное.
Раз вечером я сидел у себя в кабинете, когда в прихожей послышался звонок.
— Барин дома? — раздался вопрос.
— Дома-с,—ответил мой слуга.
— Доложи, что Николай Николаевич Иванов желает их видеть.
Я почувствовал, что к моему лицу прилила кровь, и первою моею мыслью была досадливая мысль о том, зачем я не предупредил лакея, что Иванова не следует принимать. Но сделанного не переделаешь, и я постарался овладеть собою. Я поднялся с места и пошел навстречу нежданному гостю.
— Не ждали? — спросил Иванов, пожимая мне
РУКУ-
— Не ждал, признаюсь откровенно, но очень рад вам,— ответил я и, пожав в свою очередь его руку, провел его в кабинет.
— Никого не ждете? Не отрываю от работы? — спросил он.
— Нет, нет, я вполне свободен,—сказал я.
— У меня, во-первых, есть до вас большая просьба,—пояснил он, садясь в кресло: — нужно посоветоваться с вами, как с учителем, насчет моих мальчуга-
нов, а во-вторых, нужно же отдать долг, числящийся за мной.
По его лицу скользнула чуть заметная усмешка.
— Долг?— спросил, я.
— Ну да, исполнить обещание, данное вам десято-го октября,— пояснил он.
Я смутился и.торопливо ответил:
-Не бередите старой раны. Я чувствую, что я... Он не дал.мне.договорить.и заметил, дотрогиваясь по-приятельски до моей руки:
— Не оправдывайтесь! Я вас не думаю винить; все люди, как люди. Но вас за лето я искренно полюбил, и. потому мне было бы приятно, чтобы вы узнали все, а потом.,, потом, может быть, вы найдете, что мы можем просто и дружески сблизиться между собой. Я со своей семьей здесь живу, как в пустыне, а вы были бы желанным другом нашего дома. Сходиться с первыми встречными я не намерен, но и нельзя же жить здесь, в Петербурге, совсем отшельником. Я говорю с вами откровенно. Впустить когб-нибуды к себе в дом с улицы Я не решился бы. Сблизиться с вами, прежде чем вы узнаете, с кем вы сближаетесь, я тоже считаю невозможным, конечно, не для себя, а для вас. Потому я и считаю нужным рассказать вам все.
Я распорядился, чтобы нам подали чай в мой кабинет, и приказал слуге не принимать никого. Когда я вернулся в кабинет, я застал Иванова в глубоком раздумье, тихо ходящим по комнате из угла в угол. Увидав меня, он очнулся, присел и заговорил:
— Рискуя немного утомить вас, я все же должен начать свою историю с самого начала: в ней нет ровно ничего выходящего из ряда вон, в ней вое обыденно и буднично, как и в самом заурядном существовании; вследствие этого мне придется останавливаться на мелочах; из массы этих мелочей и составляется драма каждой будничной жизни. Начну с женитьбы. Он вздохнул и начал рассказывать. — Я женился на моей покойной жене восемнадцать лет тому назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14