" А всё остально забрала. Пусть мучается, любимец проституток!
— Эх, Юля, дура ты…
— Ну, почему ж? Это как посмотреть. Была б дура — только в тапки ему бы нассала.
— Хочешь сказать, я дала тебе дурацкий совет?
— Не, совет хороший. Только у Бумбы и так вечно ноги воняют. Он бы креатива не понял. Он бы вообще, сука, не понял, что у него тапки обосанные. А вот с колесом — это в самый раз.
— Это бездуховно, Юля.
— Это креативно, Лида. Ну, наливай.
Дзынь-дзынь.
Буль-буль.
Курятинка-курятинка. Потому что колбаска кончилась.
Смотрим на зелёное пятно.
— А если… — Юлька мнётся.
Склоняю голову набок, и соглашаюсь:
— Ну, как вариант…
Ершова притаскивает из комнаты старый плед, накрывает им диван, и отходит в сторону, любуясь.
— А что? Не было бы счастья, да несчастье помогло. Да?
— Ахуительное счастье, ага.
— Ой, ну вот чо ты такая душная, Лида? Наливай.
— Не могу. Я лучше гандоны щас буду делить.
— Не гони беса. С такой жопой в клетку они тебе нескоро понадобятся.
— Ты разрушила мне половую жизнь, Ершова. За это мне положена компенсация в виде… — Задумалась, и почесала ноющий синяк. Потом посмотрела на Юльку: — Ну? Помогай!
Ершова сморщилась, и махнула рукой:
— Хуй с тобой, выцыганила… Забирай серую кофту, попрошайка…
— Договорились! — Тут же забываю про зелёное пятно под старым пледом. — Наливай!
— А закусить? — Привередничает Юлька.
— А в магазин? — В тон ей отвечаю.
— Почему я?! — Ловит мой взгляд.
— Пятно. — Сурово напоминаю, и пальцем в диван тычу. — Зелёное пятно. Пиздуй в магазин, и ты прощена. Ну, и конечно, серая кофточка…
— Барыга.
— Да, я такая.
— Тогда на посошок, с курятинкой, а?
— Наливай.
Дзынь-дзынь.
Буль-буль.
Курятинка.
— Курятинки, кстати, тоже купи, две пачки! — Кричу Юльке вслед.
— Обойдёшься! — Доносится из коридора. — Жопу лечи!
В прихожей хлопает дверь.
Вздыхаю, и начинаю собирать с пола рассыпанные лекарства, шепча себе под нос:
— Одна неделя. Всего одна неделя. Одна неделя — и всё. И три месяца отдыхай. Может, даже, и четыре. Зато у тебя теперь есть куча гандонов, мыло и порошок. Так везёт раз в жизни — и то, не каждому. А жопа… Жопа — эта хуйня, это пройдёт. И пятно не такое уж большое. Зато цвет красивый. Насыщенный. Бохатый. Одна неделя, Лида. Семь дней всего. Пятно вообще можно попробовать «Ванишем» отпидорить. Я в рекламе видела — можно. А жопа в клетку — это креативно. Очень креативно. И уже почти не болит. Лид, одна неделька…
В прихожей хлопнула входная дверь.
— А вот и курятинка!
Ещё целая неделя, бля…
Кошка сдохла, хвост облез…
24-01-2008
Как это всегда бывает, что-то иногда вспоминается совершенно случайно. Ну, вот идёшь ты по улице, и вдруг понимаешь, что на тебя кто-то ссыт. Откуда-то с балкона. Ссыт. Сука вот такая. И вдруг ты вспоминаешь, как в далёком девяносто первом ты вот точно так же обоссал с балкона своего участкового, и на память о том важном дне у тебя остался на память шрам на жопе, и сексуальная дырка между передними зубами.
И вместо того, чтобы поднять голову, и заорать, мол, вычотам, охуели что ли совсем, пидоры, да я вот щас ка-а-ак поднимусь на ваш восемнаццатый этаж, да ка-а-ак оторву вам ваши ссакли — ты вытираешь ебло, и думаешь о том, что время идёт по спирали, что всё возвращается к тебе бумерангом, или ваще ничего не думаешь, потому что в далёком девяносто первом тебе сделали трепанацию черепа, и думать тебе теперь уже нечем.
К чему я это? А к тому, что…
Иду по улице. Снег лежит. Морозно. Заебись. До дома моего метров двадцать осталось, не больше. И тут я натыкаюсь на похоронную процессию, состоящую из пятерых детишек лет десяти, одного нетрезвого дядечки с лопатой, и коробки с дохлой кошкой.
Процессия торжественно несла на вытянутых руках коробку из-под DVD, и надпись на ней гласила «Это гроб с любимым Барсиком».
Не знаю, куда они там этот гроб несли, но в голове у меня быстро отмоталась киноплёнка памяти. На четыре года назад.
* * *
Солнечным зимним днём, в один из тех дней, когда Москву накрыли сорокаградусные морозы, у меня умерла кошка. Любимая кошка, между прочим. Ахуительная кошка. И она вдруг умерла. Ну, конечно, не «вдруг», а отравилась какой-то химией, но это не суть важно. Факт налицо: у меня дома под шкафом лежит труп Масяни, муж на работе, сын на каникулах у бабушки, а я дома одна, и покойников боюсь. Пусть даже и кошачьих. А ещё, само собой, я в ужасном горе. Звоню мужу на работу, и завываю в трубку:
— Дима! Масянечка моя, кошечка моя…
— Что она?!
— Она… — хлюпаю носом, и с рыданиями выдавливаю, — Умерла! Насовсем! И лежит под шкафом! Я щас тоже умру! Сделай что-нибудь!
Муж оценил размеры катастрофы, и быстро бросил:
— Через час буду. Кошку не трогай, в комнату не заходи. Думай, что сыну скажешь. Всё.
Точно. А чо я сыну скажу? Двадцать девятое декабря если что. Подарок, блять, на Новый Год. Ребёнку семь лет всего, и он непременно травмируется психически, если я прям так вот сходу ляпну, что у нас кошка откинулась.
Ну, конечно, я долго думала. И решила, что ничего я сама ему говорить не буду, а переложу эту мерзкую миссию на своего папу. Папа у меня аццкий психолог, он что-нибудь придумает. Обязательно. Звоню папе:
— Пап… — И рыдаю в трубку, — Пап, у меня Мася умерла…
— Лидок, — ответил папа, — это пиздец. Чо Андрюшке скажем?
— А я вот нихуя не знаю, папка… — рыдаю ещё пуще, — я, вот, хотела, чтобы ты чонить такое придумал.
— Да ты ёбу далась, доча. Знаешь, гонцов, приносящих хуёвые новости у нас не любят. А иногда и пиздят. Ногами. Так что давай уж сама. Да, и ещё: очень соболезную.
Вот, блин, засада. Ладно. Щас экспромтом чонить выдумаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181