Ни она, ни я.
Она встала, прижимая к груди свою одежду, и попятилась, смущенно улыбаясь.
– Эвелин, простите, мне, право, жаль… – пробормотал я, думая о том, что мы сделали, но ничего поправить уже было нельзя.
Она была вся красная от смущения. Пока она одевалась неловкими, торопливыми движениями, я озадаченно чесал в затылке.
Всякий раз, когда мы спали с Эвелин, она была сама не своя. Падала в мои объятия как пьяная и забывала обо всем. Мы практически не обменивались ни единым словом.
Когда дело было сделано, она еще с минуту лежала неподвижно, глядя в потолок и приходя в себя. Я видел, как меняется выражение ее лица. Эвелин снова становилась кем была: женщиной, считающей, что прелюбодеяние – грех, женщиной, всю жизнь просидевшей дома и вдруг очутившейся в большом страшном мире.
Ей удалось добиться, чтобы наши дети венчались. Одеваясь, она выглядела такой виноватой, что сердце за нее болело.
Однажды вечером я сидел спокойно один на диване и смотрел новости – в пижаме, со стаканом в руке, – как вдруг в комнату влетела Лили и набросилась на меня точно фурия. Ничего не объясняя, она принялась колотить меня сумочкой.
Удары сыпались градом, я даже слова вставить не мог.
– Как ты мог! Как ты мог сделать такое! Негодяй!
Лицо ее было искажено гневом.
На следующее утро я заехал к ней.
Я посмеялся в душе, увидев, в каком бардаке она живет со своим новоиспеченным мужем – а ведь она всегда так старательно вылизывала свою комнату.
Потом я сказал, что понимаю ее реакцию и заслужил это. По-моему, вступление было удачным.
– Впрочем, я не вижу тут ничего плохого. Ну да, она твоя свекровь, ну и что? Это уже другой вопрос. Вообще-то говоря, подобные вещи случаются очень часто.
Она взяла сигарету, я дал ей прикурить. Выйдя замуж, девочки начинают смотреть на своего отца как на тяжкое бремя: Именно как на бремя.
– Ну неужели ты не мог хоть теперь обойтись без этого! – вздохнула она. – Хоть один раз?
Я ответил, что она ко мне чересчур строга, если не сказать несправедлива. Что приключения у меня, конечно, бывали, но не так уж много.
– Ты что, смеешься? Думаешь, я слепая? Ты же перетрахал всех моих нянек, ни одной не пропустил.
– А, вот ты о чем. Видишь ли, я был тогда молод, а твоя мама умерла, я остался один. Для меня это было потрясение. Что же мне оставалось? И разве это повод вести себя со мной как с последним дебилом? Так нельзя.
Судя по всему, я по-прежнему вызывал у нее отвращение, но свои силы она растратила накануне.
– Смотрю я на тебя и думаю: все ли у тебя с мозгами в порядке? – сказала она, озабоченно покачивая головой.
– А у тебя все в порядке?
Она выставила меня за дверь.
Я остался стоять на лестнице. Когда она снова мне открыла, в руке у нее была новая сигарета и облако дыма рассеивалось по комнате.
– Она даже в церковь ходить перестала, – сказала Лили.
– Что-что? Повтори.
В сущности, я не задумывался всерьез о последствиях моей связи с Эвелин – связи, в реальность которой мне самому с трудом верилось. И уж тем более невозможно было дать этому какое-то название, настолько все, что происходило, было странно, эфемерно и оторвано от действительности. Но когда я узнал, что у Эвелин с мужем окончательно испортились отношения, я не удивился. Я очень хорошо себе это представлял: сидит она в уголке и кусает губы. Или уходит в душ и забывает вернуться. Стонет во сне, а днем ходит напряженная, с отсутствующим видом. А этот монстр все больше злится, потому что жена превратилась в призрак и стала невкусно готовить.
Она пожаловалась Лили в тот день, когда он запустил в нее миской с тушеными овощами.
– Как ты мог так с ней поступить? Она на последнем пределе. Ты же испортил ей жизнь.
– Она сама себе хозяйка. Что я могу сделать?
Меня удостоили гримасы.
– Легкая добыча. Тебя это даже не остановило. Ни на секунду не остановило.
– А ты сама-то что об этом думаешь?
Я вышел, не дожидаясь ответа.
С Дмитрием у меня было мало общего. Он клялся проломить череп мерзавцу, в чьи лапы попала его мать. Страшно переживал из-за этой истории. Еще одна жертва иллюзий: полагал, что его мать – девственница, а потом вдруг узнал жестокую правду. Когда он так говорил, я переводил взгляд на Лили, чтобы показать ей, что я думаю о ее муже, глупость которого отбрасывала тень и на нее: угораздило же ее откопать такой экземпляр, наверняка можно было найти что-нибудь получше, если чуть-чуть поискать. Я смотрел на нее исподлобья, а Дмитрий в это время нес какую-то околесицу, как будто он был не сын, а отец, – и Лили прекрасно меня понимала. Ведь мы прожили вместе восемнадцать лет – под одной крышей, как и полагается отцу с дочерью, и почти все это время провели с глазу на глаз. Нам не нужен был переводчик, чтобы понимать друг друга. И даже если она не хотела со мной соглашаться, то все равно знала, что я прав. Ее глаза метали в меня молнии, но я не мог ответить, потому что в этот момент ее муж разговаривал по телефону со своим отцом и советовал отвести несчастную Эвелин к священнику или запереть на ключ. Однажды утром мы сидели в гостиной бывшего солиста «Диаблос» и подсчитывали, сколько можем истратить на помощь нашим детям, как вдруг он проговорил, не поднимая глаз, бесцветным голосом:
– По-моему, жена мне изменяет. Кажется, эта чокнутая завела любовника. Можешь себе представить?
Мне хотелось сказать ему: «Да ты на себя посмотри. Посмотри, на кого ты стал похож». Но он был свекром Лили, и я должен был уважать родственные связи, в особенности те, которые облегчали нам жизнь.
– Печальная новость, – ответил я.
Эвелин в это время стригла газон, обходя косилкой цветы и деревья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39