ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
в полусотне шагов от ворот лес закончился, тропа ушла вбок; нам открылись ярко-зеленые луга, расположенные амфитеатром в несколько ярусов; вверху, на седловине, виднелась труба, скаты крыши. Там стоял дом, приютившийся в тени высоких кедров.
Все внезапно застыло и умолкло, будто утратило реальность, будто все это было написано на большом холсте. И мы, как по волшебству, вот-вот должны были очутиться там, внутри картины. Это было видение вне времени; воплощение покоя, которого мы никогда не знали.
Залаяла собака, и старик, дремавший на солнце, встал.
Пришлось взобраться еще немного, чтобы достичь этих силуэтов, темневших на фоне неба. Когда мы поднялись, у нас перехватило дыхание: вдоль линии горизонта, над целым океаном вершин и долин, над облаками, где, казалось, кончается мир, высились простиравшиеся насколько хватало глаз горы. Неприступные, ослепительно белые на фоне лазури. Нематериальные, небывалые, как на картине.
– Скажите нам правду, ведь это картина? – спросил я Старца, который ждал нас у дверей дома.
Он хохотнул.
– Конечно. Она создана Божественным Живописцем. И каждый день она разная, – сказал он. Потом добавил, пристально глядя на меня:
– Сказать вам правду? Почему? Значит, вы ищете правду? Разве мы могли ответить «нет»?
– Правда подобна красоте. Она не знает пределов, – продолжал он. – Ее нельзя заключить, как в клетку, в слова или формы. Истина бесконечна.
Мы с Анджелой переглянулись. После такого вступления уже не было нужды в формальном ритуале знакомства.
Старец пригласил нас сесть в плетеные кресла, затем предложил воды.
– Это из лесного родника, – заверил он.
Худой и морщинистый, Старец сам был похож на корягу из того леса, из которого мы только что вышли. На нем были коричневые брюки, толстый темно-зеленый свитер и шерстяной берет, тоже цвета листвы. На крупном носу – очки; белая борода обрамляла смуглое индийское лицо. Оно совсем потемнело от многолетнего пребывания на солнце. Над входом в его жилище свисали корзины и пучки сухих трав.
Стоял декабрь, но солнце пригревало, воздух был прозрачным, и гора у нас за спиной присутствовала при разговоре как еще один гость или, возможно, как подлинный хозяин. Собака успокоилась и уснула у ног Старца, который медленно стал сворачивать самокрутку. Из кустиков шалфея перед крыльцом выглядывали пурпурные цветочки на длинных стеблях, кусты роз, которые никто не подрезал, были усыпаны мелкими бутонами. Казалось, каждая травинка, каждый камень радуется покою и солнечному свету.
Едва мы вынули из сумок хлеб и сыр, как два ворона, черных-пречерных, слетели, каркая, с верхушки кедра за своей долей. Старец сказал, что уже два года делит с ними трапезу.
– Это самец и самка? – спросил я.
– Пусть сами разбираются, – рассмеялся он.
Мы с Анджелой снова переглянулись. Что привело нас сюда? На первый взгляд обычная цепь маленьких шагов, совпадений, решений. Лишь спустя какое-то время мы осознаем, что не сами делали эти шаги и не сами принимали решения. Кто-то подталкивал нас, возможно, что-то.
За годы, прожитые в Индии, Анджела видела Гималаи только издалека, в Дхарамсале; и мы решили это Рождество провести в Алморе, старинном городке, расположенном на большом горном хребте, где Индия к северу граничит с Тибетом, а на востоке с Непалом. Остановились мы в бунгало, построенном еще в XIX веке; теперь здесь пансион, названный «Деодарз» («Деревья богов») в честь величественных кедров, которые когда-то росли повсюду.
У Алморы длинная история. Городок упоминается еще в Пуранах, сборнике древних легенд. Веками она была вратами к самым священным вершинам Гималаев и их секретам. В Алморе останавливались на отдых «санньясины», принявшие решение «уйти в лес», и святые отшельники, устремлявшиеся еще выше, к самим ледникам. В Алморе бывал Тагор; приезжали сюда и мистики, как Вивекананда, который основал тут один из ашрамов. Ганди, проведя здесь несколько недель, сказал, что это идеальное место для здоровья души и тела. Алмора, если использовать терминологию «священной географии», находится в центре тантрического треугольника (другие считают, что свастики) и славится как место для сосредоточения и духовной жизни.
В прошлом веке Алмора с Гималаями, тянущимися вдоль всего горизонта, и с почти нетронутыми лесами привлекла внимание кучки иностранцев, и поисками их следов я хотел заняться. Они селились вдоль узкого, длиной в несколько километров, гребня, который разделял две глубокие долины, от самого «Деодарз» до древнего храма Казар-Деви и дальше. Из-за этих весьма оригинальных иностранцев, нашедших здесь приют, это место стали называть «Крэнк Ридж» – Хребет Чудаков.
Среди этих эксцентричных персонажей был Эванс Вентц, американец немецкого происхождения, теософ, которому мы обязаны первым изданием классической «Тибетской Книги Мертвых» и «Жизни Миларепы». Был здесь и Лама Анагарика Говинда, уроженец Германии. До приезда на Хребет он изучал в Неаполе древний язык пали, на котором написаны первые буддийские тексты. Потом жил на Капри, где некоторые считали его реинкарнацией Новалиса, первого немецкого поэта-романтика. Новалис умер от туберкулеза в 1801 году в возрасте двадцати девяти лет; повесть, над которой он работал, осталась недописанной. Лама Говинда, в то время совсем еще юный, каким-то странным образом дописал окончание этой книги, ничего при этом не зная ни о самом Новалисе, ни о его невоплощенном замысле.
Эрл Брюстер, друг Д. X. Лоуренса и Олдоса Хаксли, тоже перебрался сюда с Капри. Датчанин Соренсен приехал в Индию, увлекшись личностью и творчеством Тагора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211
Все внезапно застыло и умолкло, будто утратило реальность, будто все это было написано на большом холсте. И мы, как по волшебству, вот-вот должны были очутиться там, внутри картины. Это было видение вне времени; воплощение покоя, которого мы никогда не знали.
Залаяла собака, и старик, дремавший на солнце, встал.
Пришлось взобраться еще немного, чтобы достичь этих силуэтов, темневших на фоне неба. Когда мы поднялись, у нас перехватило дыхание: вдоль линии горизонта, над целым океаном вершин и долин, над облаками, где, казалось, кончается мир, высились простиравшиеся насколько хватало глаз горы. Неприступные, ослепительно белые на фоне лазури. Нематериальные, небывалые, как на картине.
– Скажите нам правду, ведь это картина? – спросил я Старца, который ждал нас у дверей дома.
Он хохотнул.
– Конечно. Она создана Божественным Живописцем. И каждый день она разная, – сказал он. Потом добавил, пристально глядя на меня:
– Сказать вам правду? Почему? Значит, вы ищете правду? Разве мы могли ответить «нет»?
– Правда подобна красоте. Она не знает пределов, – продолжал он. – Ее нельзя заключить, как в клетку, в слова или формы. Истина бесконечна.
Мы с Анджелой переглянулись. После такого вступления уже не было нужды в формальном ритуале знакомства.
Старец пригласил нас сесть в плетеные кресла, затем предложил воды.
– Это из лесного родника, – заверил он.
Худой и морщинистый, Старец сам был похож на корягу из того леса, из которого мы только что вышли. На нем были коричневые брюки, толстый темно-зеленый свитер и шерстяной берет, тоже цвета листвы. На крупном носу – очки; белая борода обрамляла смуглое индийское лицо. Оно совсем потемнело от многолетнего пребывания на солнце. Над входом в его жилище свисали корзины и пучки сухих трав.
Стоял декабрь, но солнце пригревало, воздух был прозрачным, и гора у нас за спиной присутствовала при разговоре как еще один гость или, возможно, как подлинный хозяин. Собака успокоилась и уснула у ног Старца, который медленно стал сворачивать самокрутку. Из кустиков шалфея перед крыльцом выглядывали пурпурные цветочки на длинных стеблях, кусты роз, которые никто не подрезал, были усыпаны мелкими бутонами. Казалось, каждая травинка, каждый камень радуется покою и солнечному свету.
Едва мы вынули из сумок хлеб и сыр, как два ворона, черных-пречерных, слетели, каркая, с верхушки кедра за своей долей. Старец сказал, что уже два года делит с ними трапезу.
– Это самец и самка? – спросил я.
– Пусть сами разбираются, – рассмеялся он.
Мы с Анджелой снова переглянулись. Что привело нас сюда? На первый взгляд обычная цепь маленьких шагов, совпадений, решений. Лишь спустя какое-то время мы осознаем, что не сами делали эти шаги и не сами принимали решения. Кто-то подталкивал нас, возможно, что-то.
За годы, прожитые в Индии, Анджела видела Гималаи только издалека, в Дхарамсале; и мы решили это Рождество провести в Алморе, старинном городке, расположенном на большом горном хребте, где Индия к северу граничит с Тибетом, а на востоке с Непалом. Остановились мы в бунгало, построенном еще в XIX веке; теперь здесь пансион, названный «Деодарз» («Деревья богов») в честь величественных кедров, которые когда-то росли повсюду.
У Алморы длинная история. Городок упоминается еще в Пуранах, сборнике древних легенд. Веками она была вратами к самым священным вершинам Гималаев и их секретам. В Алморе останавливались на отдых «санньясины», принявшие решение «уйти в лес», и святые отшельники, устремлявшиеся еще выше, к самим ледникам. В Алморе бывал Тагор; приезжали сюда и мистики, как Вивекананда, который основал тут один из ашрамов. Ганди, проведя здесь несколько недель, сказал, что это идеальное место для здоровья души и тела. Алмора, если использовать терминологию «священной географии», находится в центре тантрического треугольника (другие считают, что свастики) и славится как место для сосредоточения и духовной жизни.
В прошлом веке Алмора с Гималаями, тянущимися вдоль всего горизонта, и с почти нетронутыми лесами привлекла внимание кучки иностранцев, и поисками их следов я хотел заняться. Они селились вдоль узкого, длиной в несколько километров, гребня, который разделял две глубокие долины, от самого «Деодарз» до древнего храма Казар-Деви и дальше. Из-за этих весьма оригинальных иностранцев, нашедших здесь приют, это место стали называть «Крэнк Ридж» – Хребет Чудаков.
Среди этих эксцентричных персонажей был Эванс Вентц, американец немецкого происхождения, теософ, которому мы обязаны первым изданием классической «Тибетской Книги Мертвых» и «Жизни Миларепы». Был здесь и Лама Анагарика Говинда, уроженец Германии. До приезда на Хребет он изучал в Неаполе древний язык пали, на котором написаны первые буддийские тексты. Потом жил на Капри, где некоторые считали его реинкарнацией Новалиса, первого немецкого поэта-романтика. Новалис умер от туберкулеза в 1801 году в возрасте двадцати девяти лет; повесть, над которой он работал, осталась недописанной. Лама Говинда, в то время совсем еще юный, каким-то странным образом дописал окончание этой книги, ничего при этом не зная ни о самом Новалисе, ни о его невоплощенном замысле.
Эрл Брюстер, друг Д. X. Лоуренса и Олдоса Хаксли, тоже перебрался сюда с Капри. Датчанин Соренсен приехал в Индию, увлекшись личностью и творчеством Тагора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211