Жутко и невероятно: мальчик, который в роскошном саду Юренн ораторствовал о взаимоотношениях между мужчиной и женщиной; мальчик, которому Эгон объяснял, как взрываются звезды при соприкосновении с рукой любимой девушки; мальчик, в котором еще был жив смельчак, забравшийся на солонки в лагере, – этот мальчик мог приказать своему вассалу убить человека.
После проигранного судебного дела Аксел больше не связывался с прессой. Он не прятался – наоборот, был постоянно на виду. Он никогда не уделял особого внимания одежде и теперь построил на этом свой имидж. Имея возможность позволить себе все, он тем не менее ходил по городу небритый, в стоптанных кроссовках и выцветшем плаще – королевской мантии, которая как раз и демонстрировала его богатство и его одиночество – удел всех королей. Его телохранители, однако, носилидорогие костюмы. Он по-прежнему хромал, отчего выглядел еще более устрашающе. По телу бежали мурашки, когда ты натыкался на это смертоносное чучело. Его знали все – для широкой публики он являлся единственным убийцей, которого можно лицезреть живьем.
Эгон тоже видел его пару раз. При этом ему хотелось настроиться на сентиментальный лад, подумать о мальчике из Ла-Роша, утратившем свою невинность, хотя уже тогда Аксел был подонком. Эгон быстро сворачивал на боковую улицу или заходил в магазин, чтобы избежать встречи. Но однажды в булочной, где он покупал бутерброд, кто-то сжал его плечо. Обернувшись, он увидел перед собой горящие голубые глаза Аксела.
– Что было в тех солонках? – спросил Аксел.
– Ничего, – ответил Эгон.
– Ничего, – кивнул Аксел. – У нас все в порядке, а? Так держать. – И пошел дальше под прицельными взглядами всех посетителей магазина.
Настанет день, думал Эгон, когда на первой полосе газет появится его фотография: Аксел, изрешеченный пулями, с открытым ртом, свешивается из машины. Но газеты напечатали лишь его свадебную фотографию с той миловидной женщиной из зала суда. Ее звали Ими. У них были дети, они жили в самом дорогом районе, и Аксел по-прежнему ходил в лохмотьях, спокойный и невозмутимый. Однажды взорвалась машина, в которой он, по-видимому, должен был находиться, – убили его телохранителя Бобби, а он остался цел и невредим. Он посещал галереи, покупал картины, участвовал в крупной регате. В Ратанакири арестовали голландского предпринимателя Херберта Доорненбоса, обнаружив у него в двойном дне чемодана несколько килограммов героина. Газеты писали о смертной казни и возможной причастности к этому Аксела ван де Графа. А Аксел сидел на скамейке в парке и смотрел, как его дочка кормит уток.
Как-то раз Адриенна вошла к Эгону в кабинет.
– Мне надо с тобой поговорить, – сказала она, присев на старый диван, заваленный бумагами, книгами и контрольными работами, которые еще предстояло проверить. – Что ты думаешь о наших отношениях?
Доорненбоса приговорили к смертной казни. Он подал на апелляцию, но мера пресечения осталась прежней. Доорненбос заявил, что не будет просить о помиловании.
Эгон купил маленькую квартиру в спальном районе и попробовал устроиться на полную ставку. Однако к тому времени географию исключили из числа обязательных предметов, а для нефтяных компаний он уже был слишком стар. Директор школы, где он работал, предложил ему преподавать еще и испанский, что не составило бы для него никакого труда. Но Эгон отказался – он был геологом.
В газете он прочитал статью об американской экспедиции археологов, антропологов и биологов на плато Рорайма, на юго-востоке Бразилии, близ Венесуэлы и Гайаны, одну из самых недоступных территорий в мире. Рорайма! Желание участвовать в экспедиции было таким же сильным, как юношеская тяга к геологии. О плато Рорайма он читал еще давно, в самой первой книжке по геологии – одна из старейших формаций на земле, образовавшаяся около миллиарда лет назад. Наверняка там тоже было геологическое окно, как в Юреннских пещерах. У него закружилась голова, когда он представил себе, в какие умопомрачительные тайны можно проникнуть через такое окно. Эта черная дыра во времени была возвратом в прошлое, возвратом на миллиард лет назад!
В статье ничего не говорилось об участии в экспедиции геологов, и он тут же написал письмо в Америку. Ответ пришел незамедлительно: за сорок тысяч гульденов он мог купить себе участие в экспедиции.
Его банк не захотел увеличить ему ипотечный кредит, а журналы не проявили интереса к его идеям. В голове пульсировала фраза, брошенная Акселом тогда в магазине: «У нас все в порядке?» Он имел в виду: «У меня-то все в порядке, а ты – простофиля». Эти роли были распределены еще на перроне центрального вокзала: он был свидетелем триумфа Аксела, мерой его правоты.
Аксел перетрахал всю Голландию, наверняка продолжая заниматься этим и по сей день. В то же время он был женат на Ими, сияющей от счастья на семейной фотографии. Эгон посвятил Адриенне четырнадцать лет, Аксел – несколько минут, но до последнего момента тот случай в «Гриме» оставался для нее увлекательным приключением, о котором она с удовольствием вспоминала. Эгон служил науке, Аксел – самому себе. Эгон никому не причинил зла, Аксел же доводил до отчаяния лагерных вожатых, убивал людей, плодил наркоманов, привел Доорненбоса на эшафот. Аксел пользовался славой и был сказочно богат, в то время как Эгон не мог раздобыть пары тысяч гульденов, чтобы совершить путешествие своей мечты.
Если ты подонок, мир лежит у твоих ног. Аксел был прав: образованность – лишь внешний лоск, который объединяет трусов и защищает их от истинных хозяев этого мира, тех, кто хватает все без разбора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43