Ничто не делает
его таким твердолобым, как вера.
Пророчество легло под ноги бравому капитану, становясь тем
трамплином, с которого он будет совершать свой великий прыжок - вряд ли
даже при таких условиях его можно назвать взлетом: Эйкерман не принадлежал
к тем людям, что способны летать. Его можно было сравнить скорее с танком,
чем с самолетом-истребителем. Но почва под ногами его своеобразной морали
- ибо и отсутствие таковой бывает иногда моралью - теперь была, и никто не
мог ее вышибить.
Эйкерман всегда подозревал, что, следя за порядком, выполняет миссию,
предначертанную свыше. Прочитанное Гиббсом окончательно убедило капитана в
том, что он не ошибался, - так чему он должен был удивляться? Еще одному
доказательству своей и без того очевидной правоты?
И все же сам факт наличия пророчества давал ему нечто большее: он
помогал избавиться от противоречия между ЗАКОНОМ и частными закончиками,
слишком бережно относящимися ко всяким выродкам. До сих пор Эйкерман имел
право только избивать недочеловеков, попавшихся ему в руки, - цитата
развязывала ему руки для большего. С кем он должен был сражаться?
С нечистью.
А где, укажите, в Конституции сказано, что нечисть истреблять нельзя?
Все разрешено, что не запрещено, пусть даже и нет теперь старых добрых
законов, не только позволявших истребление рода нечеловеческого, а
благословлявших его. Да и был у него теперь за спиной такой закон - тот
самый, что люди договорились считать законом божьим. Никогда еще Эйкерман
не испытывал такого морального подъема.
Дейкер заметил перемену в капитане, но его занимали сейчас совсем
другие мысли.
Мысли о высшей миссии - но уже о своей. А о ней окружавшие психиатра
людишки и знать-то были недостойны...
Автомобиль Эйкермана и все остальные остановились напротив уже
частично погруженных в вечерний полумрак ворот.
Солнце уходило быстро... Похоже, оно старалось избежать неприятных
сцен, что вот-вот должны были разыграться под нахмурившимся небом.
- Здесь, - довольно проговорил Эйкерман.
Из машин начали выходить. Где-то возле кирпичной кладки жалась
испуганная группка Джойса, на которую теперь было больно смотреть.
Эйкерман подошел к воротам, остановился на миг у входа, испытывая
странную щекотку по всему телу, очень напоминающую возбуждение, и,
вздохнув, шагнул вперед, словно переступил для себя какой-то невидимый
жизненно важный барьер. Сигара колыхнулась в его губах - почему-то при
пересечении этой границы ее вкус изменился.
- Ладно, пошли, - сказал Эйкерман, обращаясь в первую очередь к
самому себе, и сплюнул.
Сигара упала на камень и через секунду потухла, придавленная
увесистым полицейским каблуком.
Вместе с ней погас и последний, задержавшийся на верхней перекладине,
солнечный блик.
Начиналось преддверие ночи...

59
Что же ты спишь, Мидиан? Где твои защитники?
Твои руины молчат, но где-то в глубине уже затевает свою песнь боевой
барабан. Но не к бою он зовет - к бегу. А куда бежать, если вокруг дверей
твоих - засада? Если под них уже закладывают шашки динамита, если
выгружают из машин базуки и огнеметы?
Не скроешься, не сбежишь...
Через могилу ведут входы твои, но и сам ты сейчас - как огромная
братская могила. Видно, судьба твоя - оставаться под землей. Широка
могила, глубока, удобна - жить бы в ней и жить, но для другого выкопана
она. Смерть - вот ее хозяйка. И не знающие жизни могут умирать...
Проснись, Мидиан! Подними на защиту своих сыновей! Рано ведь мириться
с судьбой...
Но не слышит город. Пусть страх уже бродит по верхним его этажам,
пусть уже выступают на чьих-то глазах мертвые слезы, пусть загораются
протестом чьи-то глаза - все это лишь зачатки того, на что ты способен.
Проснись, Мидиан, оживи!
Но молчат руины, и лишь люди бродят по твоим улицам, пока ты молчишь.
И сказал себе правитель Мидиана: "Такова судьба" - и сдался без боя.
Знаешь ли ты об этом, чудо-город? Не знаешь - иначе не спал бы... Так что
же разбудит тебя, кроме смерти, огнем и пулей врывающейся в твои
катакомбы?
Ночь?
Она уже пришла.
Страх?
И он давно распустил свои крылья.
Так что же? Уж не эти ли твои дети, что мчат сейчас в полуразваленном
автомобильчике? И глаза их горят, и руки дрожат от нетерпения: быстрее!!!
На помощь! Туда, где ждут. Туда, где кое-кто еще верит в чудо. Туда,
в Мидиан!
Спешат... И тяжела та дорога!..
- Еще миля или две, не больше! - с надеждой шепчет Нарцисс. Летит
навстречу серая лента дороги, только пятна деревьев мелькают по бокам.
Быстрее!!!
Как знать, может, и успеют, может, повезет им... Как знать!..

60
Двое полицейских протопали по камням надгробий, разматывая ведущий к
взрывчатке кабель: выбить железную дверь своими силами не удалось...
Дейкер равнодушно наблюдал, как они устанавливают сохранившийся еще с
войны ключ взрывного устройства, потом отвернулся. Красный край горизонта
уже начал терять свой цвет, сообщая доктору, что его час пробил.
Сильная это штука - звездный час. Как только человек понимает, что
это произошло, все его мысли, все действия сосредоточиваются на чем-то
одном, составляющем суть его души, на том, ради чего он и явился на этот
свет. Призванием Дейкера было спасать мир путем уничтожения особей,
недостойных в нем жить.
Дейкер огляделся по сторонам: никому не было до него дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71