Бабушка - через два года. За последующие почти тридцать лет многое из того, что не было записано, могло стереться в памяти. Конечно, написать фразу «Пушкин не был знаком с Екатериной Буткевич» Маевский мог и потому, что ничего не знал и не слышал об этом знакомстве. Но почему не знал? Потому что - не было? А если потому, что в прошлом его семьи, как и во всякой другой, могли иметь место события, которые не подлежали разглашению и, в данном случае, не позволяли его матери и бабушке говорить о Пушкине и Пушкиных вообще?
Более того, с самого Маевского могли потребовать обещания (в том числе и сама его тетка Стройновская - Зурова) не говорить и не писать на эту тему. Характерно, что во всей хронике фамилия поэта упоминается только один раз именно в разбираемой нами фразе.
Здесь же нужно учесть, что в 80-х годах прошлого века дети Стройновской от второго брака, т.е. Зуровы, занимали очень видное и влиятельное положение в высшем петербургском свете, и не считаться с их мнением в вопросе, касающемся прошлого их матери, Маевский, конечно, не мог. Но кажется бесспорным, что Маевский в то же время не мог не знать о близком соседстве семьи своего деда с семьей Пушкиных. (Расстояние меж их домами составляло не более двухсот метров). Не мог не знать, что лучшая, задушевная подруга его матери графиня Екатерина Марковна Ивелич была одновременно родственницей и очень близкой знакомой Пушкина и жила буквально рядом с обеими семьями. Также он, наверно, знал, что дети Александра Дмитриевича - Екатерина, Любовь, Николай - и дети Сергея Львовича - Александр и Лев - были почти ровесниками. После выхода Пушкина из лицея все они жили, в основном, под родительскими крышами, и Маевский вряд ли не понимал, что вся эта молодежь, живя в столь близком соседстве, имела немало поводов и случаев для частого общения.
Учитывая все это, для Маевского логично было бы, даже проявляя максимальную осторожность, написать, что он не знает или что ему неизвестно, были ли знакомы Пушкин и его тетка. Однозначность же его фразы, по нашему мнению, направлена как раз на то, чтобы отвести любого читателя даже от мысли о возможности этого знакомства. (Время показало, что он добился желаемого результата). Вопрос же о том, зачем ему это было нужно, остается пока нерешенным.
«В научном издании: Л. Чарейский «Пушкин и его окружение» (Л. «Наука», 1976, с.400) фамилия Стройновской, урожденной Буткевич, дана со звездочкой, означающей гипотетичность знакомства с Пушкиным. Автор же строит свою гипотезу не только о знакомстве, а о близком знакомстве Екатерины Буткевич с поэтом, не приведя для этого ни единого серьезного доказательства». Это - следующее возражение оппонентов, аргументированность коего, пожалуй, лишь в категоричности. И еще: «Исследователи т.н. «Донжуанского» списка Пушкина среди имен Катерина 1,2,3,4 имя Стройновской даже не предполагают». К сожалению, вынуждены здесь напомнить, что всякая гипотеза (в переводе с греческого - «предположение») является предположительным суждением о закономерной связи явлений (событий).
И в данном случае она предполагает на основе логических сопоставлений биографических фактов и пушкинских текстов направить работу исследователей на поиск документальных доказательств, обретя которые, данная гипотеза перестанет быть только гипотезой.
Отсутствие же имени Стройновской в работах, посвященных «Дон-Жуанскому» списку, имеющему на сегодня много «белых пятен», - не аргумент. И нужно добавить, что если бы пушкинисты за прошедшие сто лет хотя бы предположили в одной из Екатерин «списка» Екатерину Буткевич, то вопрос о гипотетичности ее знакомства с Пушкиным был бы давно снят, а сам факт подвергся бы, вероятно, самому внимательному изучению.
Некоторых рецензентов не устраивают «довольно странные язык и манеры» (цитата принадлежит В.Ф.М.) Пушкина в очерке «У соседей», написанном лишь как пример одного из возможных вариантов встречи Пушкина с Екатериной Буткевич и начала ее разрыва с графом Татищевым. Вниманию этих критиков предлагаем первоисточники:
1) А.М. Каратыгина. Воспоминания. 1880,т.28,с.568.
2) А.И. Тургенев. Ост. Архив, 1,296.
3) Вересаев. Пушкин в жизни, т. 1,с. 126.
4) Спутники Пушкина.т.1,с.213.
5) Яцевич. Пушкинский Петербург. 1935,с.12.
На вопрос о том, что побудило Пушкина переименовать няню Лариных из Фадеевны в Филипьевну, дать однозначный ответ так же нельзя, как безоговорочно отрицать возможную связь между Фадеевной у Лариных и, допустим, матерью или женой буфетчика (по Маевскому, наиболее доверенного слуги в доме) Фадеича, которую, повторяем, скорее всего звали Фадеевна.
Далее. «При перечислении общих знакомых Буткевичей и Пушкина происходит смещение во времени - первые свидетельства о личных встречах поэта с Хвостовым относятся к 1830 году (Черейский, с.451), Арендт лечил Пушкина с 1821 г., они не могли одновременно встречаться у Буткевичей. Кроме того, есть еще ряд неточностей. Так... Шемиот - двоюродный брат не матери Пушкина, а самого поэта (Павлищев, с.50)».
Отвечаем. В очерке «Факты» написано: «... что семьи Пушкиных и Буткевичей, живя в близком соседстве и имея немало общих знакомых, вполне могли быть знакомы между собой...». Здесь, как видно из приведенного текста, речь идет не о знакомых самого Пушкина, а, в первую очередь, об общих знакомых семьи поэта и семьи Буткевичей. А потому заметим, что тот же Черейский (с.450) говорит и о возможности знакомства Пушкина с Хвостовым еще в лицейские годы, и о посещении лицея - 20 марта 1816 года - Василием Львовичем Пушкиным вместе с Державиным, Жуковским, Хвостовым и др. Точно так же врач Н.Ф. Арендт (по словам Маевского, «друг и домашний врач семьи»), лечивший Пушкина после ссылки, мог и раньше бывать в обеих семьях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51