Усатый хлопнул ее по заднице. Она залпом выпила и повисла на нем.
22:30
– Наблюдаете за жизнью животных, мистер Уайтхед?
Молодой бритоголовый парень в черном костюме стоял у моего локтя. В левой руке он держал полиэтиленовый пакет.
– Один – ноль в вашу пользу, – сказал я.
Я его уже где-то видел, но сукой буду, если вспомню.
– Извините, но вам придется обойтись без моего имени.
– Мне кажется, мы с вами уже встречались?
– Нет, вы ошибаетесь. Вы бы запомнили эту встречу во всех подробностях.
– Ладно, как скажете. Не хотите ли присесть?
– Почему бы и нет.
Я заказал напитки, и мы пошли к кабинке у задней стены зала.
Он закурил и откинул голову назад, выпуская дым в низкий потолок, выложенный плиткой.
Некоторое время я сидел и наблюдал за публикой, потом спросил его:
– А почему здесь?
– А потому что полиция меня здесь не видит.
– А она смотрит?
– Не спуская глаз.
Я сделал большой глоток скотча и стал ждать, глядя, как он теребит свои украшения и выпускает дым колечками. Полиэтиленовый пакет лежал у него на коленях.
Наконец он наклонился вперед с мокрой улыбкой на тонких губах и прошипел:
– Мы ведь так всю ночь можем сидеть. Мне спешить некуда.
– Так почему все-таки за вами следит полиция?
– Вот это, – сказал он, похлопывая по полиэтиленовому пакету. – Вот это – настоящая, бля, сенсация.
– Ну, давайте посмотрим…
Он прижал ладонь ко лбу:
– Нет. Не торопите меня, мать вашу.
Я откинулся на спинку стула.
– Ладно. Я слушаю.
– Надеюсь, что так, потому что когда все это выльется наружу, то у всего города сорвет, бля, крышу.
– Тогда вы не будете против, если я буду записывать?
– Буду. Я буду против, мать вашу. Просто сидите и слушайте.
– Хорошо.
Он затушил сигарету, покачал головой.
– Я уже имел дело с вашим братом, и, поверьте мне, у меня были большие сомнения по поводу нашей встречи, по поводу всей этой затеи. Я до сих пор не уверен, стоит ли вам ее передавать.
– Вы хотите сначала договориться о деньгах?
– Да не нужны мне ваши гребаные деньги. Я здесь не из-за денег.
– Ясно, – сказал, уверенный, что он лжет, думая: деньги, внимание, месть. – Может, вы мне тогда расскажете, почему вы здесь?
Он переводил взгляд с одного входящего в зал человека на другого.
– Когда вы услышите то, что я собираюсь вам сказать, когда вы увидите то, что здесь лежит, тогда вы это поймете.
Внимание.
Я показал на пустые стаканы.
– Еще по одной?
– Почему бы и нет? – кивнул он.
Я сделал знак бармену.
Мы сидели, не говоря ни слова, выжидая.
Официантка принесла напитки.
Свет в зале померк.
Он наклонился вперед, взглянул на часы.
Я пододвинулся к нему, как будто мы собирались целоваться.
Он заговорил быстро, но четко:
– Клер Стрэчен, женщина, которую Потрошитель якобы замочил в Престоне, – я ее хорошо знал. Она раньше жила здесь под фамилией Моррисон. Она связалась с людьми, нехорошими людьми, людьми, которых я очень, бля, боюсь, людьми, с которыми я никогда не хочу больше встречаться. Понимаете?
Я сидел, кивая, не говоря ничего, думая о многом:
Месть.
Прожектора у сцены переключились с синего света на красный и обратно на синий.
Его взгляд плясал по залу и снова возвращался ко мне.
– Я совершил много ошибок, влез в дерьмо по уши. Я думаю, что с ней, скорее всего, произошло то же самое.
Я смотрел прямо перед собой. На сцене вот-вот должны были появиться музыканты.
Он опрокинул виски в кружку с пивом.
– Почему вы говорите «скорее всего»? – спросил я. – Почему вы так думаете?
Он поднял голову от своей кружки, на его губах была пивная пена. Он улыбнулся:
– Потому что ее больше нет в живых. Вот почему.
Мужчина в бархатном смокинге завыл в микрофон со сцены:
– Дамы и господа, мальчики и девочки, говорят, что мы смертны, говорят, что мы рассыпаемся в прах, но ведь они то же самое говорили и об этих ребятах. Однако сегодня эти живые трупы восстали из мертвых, они поднялись из-под могильной плиты всем назло. Прошу вас, встречайте залпом йоркширских аплодисментов – «Новые Зомби»!
Голубой занавес пополз вверх, загремели ударные, началась песня.
– «Ее здесь нет», – сказал бритый, глядя на сцену.
– Я в этой музыке не разбираюсь, – ответил я.
Он снова повернулся ко мне.
– Вот, почитайте на сон грядущий, – сказал он и передал мне под столом пакет.
Я взял его и начал было открывать.
– Не здесь, – отрезал он, потом кивнул в сторону. – Идите в сортир.
Я встал и пошел между пустыми столами, поглядывая через плечо на бледного юношу в черном костюме, качающего головой в такт синтезатору.
– Могу подсобить, если что, – крикнул он мне вслед.
Я закрыл дверь в кабинку, опустил крышку унитаза, сел на нее и открыл полиэтиленовый пакет.
Внутри него был еще один пакет, коричневый бумажный пакет.
Я открыл коричневый пакет и вытащил журнал.
Мужской журнал, порнография.
Дешевая порнография.
Любительская:
«Горячая сперма».
Уголок одной из страниц был загнут внутрь.
Я открыл обозначенную страницу и увидел ее:
Белые волосы и розовая плоть, влажные красные дырки и сухие голубые глаза, раздвинутые ноги и палец на клиторе.
Клер Стрэчен.
У меня встало.
У меня встало, а ее не стало.
Я вышел из туалета – обратно в зал, тощая женщина в длинном розовом платье танцевала в полном одиночестве перед сценой, сотня замерших белых лиц следила не отрываясь за четырьмя полицейскими, которые стояли у барной стойки и разговаривали с официанткой. Они показывали на наш столик.
Внезапно двое полицейских выбежали на улицу.
Двое других смотрели на меня.
Я держал в руках пакет.
Мне стало страшно, мною овладел самый настоящий, бля, ужас, и я знал почему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83