Луизы нет.
Я набираю номер больницы, но там бросают трубку.
Хер с Карен Бернс.
Хер с Джо Роузом.
Хер с Рональдом Прендергастом.
Хер с чертовым Потрошителем.
Хер с Морисом.
Хер с Биллом.
Хер с Луизой.
Хер с ними со всеми.
Ее нет:
Меня нет.
В аду.
Колотясь в двери, колотя по мордам, выламывая двери, выкручивая руки, ища ее, ища себя.
В аду, в угнанной машине.
Эрик Холл, следователь Эрик Холл, сотрудник брэдфордского отделения полиции на Джейкобс Уэлл, и я – там, на Джейкобс Уэлл, жду в угнанной машине, его машине, машине Эрика, в той, что я угнал от его дома в Делхоме:
Никого нет дома, таксист уехал, мои деньги – тоже.
Вокруг его маленького замка, через дождь на оконных стеклах, сетки и раздвинутые занавески, выломав его заднюю дверь, через запах псины, семейные фотографии, в его кабинет с большими окнами и видом на поле для игры в гольф, в его коробки с медалями и старинными монетами, ища хоть что-нибудь, хоть какой-нибудь кусочек Дженис, хоть малюсенький кусочек, ничего не находя, унося с собой деньги, оставленные в прихожей для прислуги, и ключи от его новенькой «Гранады-2000» цвета морской, бля, волны.
Падла.
Вниз по Галифакс-роуд, поворот на Торнтон-роуд, через Аллертон в Брэдфорд, одна дорога – прямехонько в Джейкобс Уэлл.
Радио:
– Сегодня рано утром в Рочдейле был найден без сознания мистер Клайв Петерсон, почтальон-стажер. Предположительно, он пытался помешать неизвестным, вторгшимся в помещение почтового отделения на Хейвуд-роуд. Полиция по обе стороны от Пеннинских гор расследует возможность связи данного инцидента с серией подобных преступлений, совершенных в Йоркшире. Мистер Рональд Прендергаст, проживавший в Селби, на Нью Парк-роуд, скончался сегодня, не приходя в сознание, после стычки с неизвестными, пытавшимися ограбить его почтовое отделение 4 июня этого года. Мистер Прендергаст – второй почтальон, убитый за последние два месяца. Пресс-атташе Министерства связи сообщил…
Падлы.
Педаль в пол.
Одна дорога – прямо к нему, к Эрику Холлу, к следователю Эрику Холлу.
Падла.
На стоянке, пустой по случаю государственного выходного, пытаясь собраться с мыслями, пытаясь спокойно все обдумать, под дробь дождя по крыше, под бесконечное жужжание радио:
– По заявлению Королевского автоклуба, дороги Великобритании – в худшем состоянии за последние десятилетия…
Ожидается дождь и порывистый ветер.
– Погода – единственный враг самого большого праздника за последнюю четверть века…
Я хочу, чтобы на моей улице тоже был праздник, я выхожу из машины Эрика и ищу телефонную будку.
В аду, в угнанной машине, среди красных фонарей.
Я сижу на капоте его новенькой «Гранады-2000» цвета морской волны и жду.
Он идет через пустую стоянку, в замшевой куртке в разгар лета, его светлые, мокрые от дождя волосы прилипли к черепу, усы поникли, он видит меня, узнает машину, свою машину, пускается бегом, зверея от злости, как я и предполагал, и тут до меня доходит, как далеко я зашел, а ведь сейчас – пять часов вечера, понедельник, 6 июня 1977 года, только сейчас до меня доходит, но назад дороги нет.
Я – здесь.
– Ах ты, сволочь! – кричит он. – Это моя, бля, тачка. Как ты… Что за…
Он сталкивает меня с капота на асфальт, бросается на меня, мы катимся по лужам, он бьет меня по виску.
Но это – все, что ему причитается.
Я даю сдачи, раз, два, он оказывается подо мной, его щека прижата к асфальту:
– Где она, Эрик?
Он пытается сбросить меня, потом пытается что-то сказать; кровь с его губ сочится на землю. Я поднимаю его за то жалкое дерьмо, которое он считает своими волосами:
– Где она, мать твою?
– А я, бля, откуда знаю, падла ты гнойная. Она же – твоя баба…
Я впечатываю его череп в асфальт, снова оттаскиваю, его взгляд плавает, и я говорю себе: перестань, перестань, так больше нельзя, так больше нельзя, так больше нельзя, иначе ты его убьешь, иначе ты его убьешь, иначе ты его убьешь, у него идет кровь, и тогда мне – …здец, я сжимаю его морду в руках до тех пор, пока он не наводит фокус, и говорю:
– Эрик, не заставляй меня сделать это еще раз.
Он кивает, но я не знаю, что это значит.
– Эрик, я знаю, что ты был ее сутенером.
Он все еще кивает, но это может значить все, что угодно.
– Эрик, эй.
Я хлещу его по жирным розовым щекам, по капиллярам, лопнувшим от повышенного давления, по застрявшим между ними крупицам гравия.
– Эрик…
Он приходит в себя, кивки замедляются.
– Эрик, я знаю про твои дела. Просто скажи мне, где она, и все кончится.
Он смотрит на меня, белки его глаз – в красных никотиновых прожилках, из-за расширенных зрачков не видно синевы. Он говорит, пуская слюни:
– Я был ее сутенером, но это было давно. Она сама просила…
Мои кулаки сжимаются, он вздрагивает, но я спохватываюсь:
– Эрик, правду…
У него текут слезы.
– Это правда.
Я поднимаю его, мы шатаемся, как пара пьяниц на дискотеке.
Я прислоняю его к капоту «Гранады-2000» цвета морской волны.
– Так где она?
– Я не знаю. Я ее уже больше полугода не видел. Я отряхиваю его куртку от гравия и обрывков бумаги.
– Эрик, ты врешь. А врать ты не умеешь.
Он тяжело дышит, обливаясь потом в своей дурацкой замшевой куртке.
Я говорю ему:
– Ее в пятницу вечером замели.
Он сглатывает, его трясет.
– Здесь, в Мэннингеме.
– Я знаю.
– Я знаю, что ты знаешь, падла. Потому что она тебе звонила, так ведь? Хотела встретиться.
Он качает головой.
– Чего она хотела?
Я снимаю кусочек дерьма с его воротника и жду.
Он закрывает глаза, кивает:
– Денег, она хотела денег.
– Дальше?
– Сказала, что у нее кое-что есть, какая-то информация.
– Какая?
– Она тебе не говорила?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83