Палец двигался из стороны в сторону.
– А там, в городе Берне, усиленно трудился Галлер, добавляя новые статьи в энциклопедии. Он писал труды по анатомии, психологии, ботанике и библиографии. Он был поэтом и писателем – написал четыре исторических романа, правда, шедеврами их назвать сложно. Вдобавок он владел солеваренным заводом и вообще вел множество городских дел. Как же ему это удавалось? Наверное, все дело в снеге. Что еще делать зимой в Швейцарии, как не экспериментировать, разрабатывать и коллекционировать?
Аббат подвел Клода к стеллажу с книгами и вытащил один томик.
– Это «Пинакс» Боэна. Здесь он перечислил и описал все растения, какие ему были известны. Книга устарела, но все равно она бесценна. Я обязательно отвезу тебя в Базель посмотреть на его коллекцию растений. Великое множество разных кореньев! Твоей маме тоже стоит туда съездить.
Он закончил свою длинную речь.
– Тебя устраивает такой ответ?
Ответ Клода устраивал, а потому он задал следующий вопрос:
– Откуда вы приехали?
Аббат ответил с поразительной откровенностью:
– Давай подумаем. Смотря откуда начинать. В твоем возрасте я был на попечении церкви. Я учился ораторскому искусству. Учителя мои отличались светскостью и простотой, умели преподавать. Думаю, именно там я приобрел интерес к исследованиям и исследователям. К сожалению, их философия не слишком устраивала моего отца – торговца, человека без интересов, равнодушного к страданиям бедных людей. Вскоре он отправил меня получать серьезное, по его мнению, образование у иезуитов.
Я посещал учебные курсы, которые велись согласно Ratio Studiorum, и, ко всеобщему удивлению, добился результатов. Учителя решили, что я должен принять духовный сан. Стерпев все муки ученичества, я наконец нашел свою первую любовь – увлечение механикой. Я изучал ее до тех пор, пока архиепископ не назначил меня миссионером. Я странствовал по всему миру от одного порта к другому. Несмотря на мой юный возраст, я вынужден был нести имя Господне на острова Вест– и Ост-Индии, а также дальше на Восток. В каждом городе я собирал раковины, шеллак и все, что давало пищу уму и позволяло ему двигаться вперед так же быстро, как это делали мои ноги.
Домой я вернулся, прихватив с собой несколько болезней – чихание, например, – и не медля возобновил исследования в области механики со своим учителем. Только все было против нас, и по причинам, которые слишком неприятно вспоминать, я уехал сюда.
Аббат нахмурился, и Клод быстро задал свой последний вопрос:
– Чем вы занимаетесь в Турне?
Аббат положил руку на плечо мальчика, передав ему заряд доброты и покоя.
– Своими свитками, – ответил он с такой нежностью, будто говорил о детях.
Свитками была завалена большая часть стола. Анри, кладовщик, прошил бумаги и прикрепил их к своеобразным скалкам. Скалки позволяли беспрепятственно раскручивать и закручивать свиток. В основании каждой скалки была вырезана одна буква, обозначающая, о чем идет речь в каждом свитке. Так, например, буква «Р» обозначала свиток, посвященный изучению раковин моллюсков. Еще полдюжины свитков, на самые различные темы, лежали на столе (включая «П» – «поля», то есть учет урожая, собранного в Турне, и свиток «3» – изучение звуков).
– Закончу я свою речь тем, что процитирую Цицерона. В переводе с латыни это звучит так: «Отдыхай с толком!»
Клод задал еще один вопрос, который беспокоил его больше всего:
– А чем я буду здесь заниматься?
– Ты? Чем ты будешь заниматься? Знаешь ли, друг мой, это уже четвертый вопрос. Чтобы получить на него ответ, первый визирь калифа должен подождать.
– Разве? – В голосе Клода послышались нотки отчаяния и опасения.
– Ну ладно, я отвечу и на этот вопрос. Вместе со мной ты будешь преодолевать границы человеческих возможностей. Ты отправишься в такое же опасное путешествие, в какое отправился в свое время и я, когда служил миссионером. Мы двинемся на поиски возвышенных мыслей и стремлений, и там, я надеюсь, ты найдешь свой путь, как я нашел свой.
Аббат вытащил свиток «Р» и открыл его на рисунке, изображающем раковину наутилуса. Потом, решив, что сказал мальчику слишком много и слишком рано, Оже вернулся к более понятным и земным объяснениям лежащих перед ним задач.
– Я получаю много писем, все они касаются отчетов о путешествиях. Я привык проверять сведения, полученные таким образом, когда у меня есть на это время, средства и терпение. В этом и еще во многом ты будешь мне помогать. Можешь называть себя переписчиком и помощником коллекционера. Ты также обучишься живописи и эмалированию. Иначе мой счетовод не позволил бы тебе приехать.
– Но я мало что понимаю в живописи и вообще ничего не знаю о художественном эмалировании.
– Ничего страшного, довольно скоро ты все выяснишь. Если ты сможешь рисовать кистью и маслом хотя бы вполовину так же хорошо, как делаешь это карандашом, у тебя все получится!
Аббат позвал кладовщика: «Анри!» – и повернулся к Клоду.
– Ты быстро научишься. Главное, покажи свой необычный взгляд на мир, тот, которым наполнены твои карандашные наброски. Это все, на что я рассчитываю.
Медленные тяжелые шаги послышались из коридора. Еле передвигающий ногами парень, которого Клод видел уже дважды, подошел к стойке для сетки, стоявшей посреди большого зала. Он никак не отреагировал на приказ аббата: «Покажи нашему юному другу дом!»
6
Анри Робер был сыном Антуана Лорана Робера, совладельца компании «Робер и Дидьё», торгующей канцелярскими товарами и мебелью. В течение тридцати лет Антуан Робер снабжал карандашами и ручками, красками и портфелями Философов, академиков, салонных художников, наставника дофина, капитана, возглавлявшего путешествие на Антильские острова, и парижскую сводницу (она была известна тем, что возбуждала своих клиентов при помощи кисти и красок).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126