Затем спросил Генри Ролфа:
– Доктор Ролф, вы убили Ренмонда Джентри?
– Нет, я его не убивал, – ответил доктор, добавив: – Разве вы не видите, Трабшо, что у меня не было причин для этого?
– Не было причин, вы говорите? – повторил старший инспектор. – Ну а ревность, например?
– Ревность? Говорю вам: у меня не было причин ревновать к Джентри. В конце-то концов, он тогда сыграл только роль посредника. Когда Мэдж сказала мне про необходимость… операции, она ни разу не упомянула его имени, и я всегда предполагал – вплоть до последних пяти минут, – что шантажировал ее сам Павеско. Его я вполне мог бы желать прикончить, но он почти сразу же бесследно исчез, вероятно, едва подели в деньги с Джентри. Мы слышали только, что его видели в Анакапри в обществе шикарной латиноамериканской еврейки.
И, как я уже сказал, я не имел ни малейшего представления о существовании Реймонда Джентри, пока он не приехал сюда с Селиной и Доном.
– Так-так. Ну, еще раз благодарю вас.
Теперь старший инспектор повернулся к Мэдж Ролф.
– Миссис Ролф, я знаю, что уже дал вам вместе с остальными дамами возможность ответить на этот вопрос, однако задам его еще раз, если вы не против. Это вы ссорились с Реймондом Джентри на чердаке?
– Нет, не я. Мне нечего было сказать ему ни при людях, ни наедине.
– Вы убили его?
– Снова нет. И сказать, почему вы должны мне поверить?
– Да, действительно почему?
– Потому что, убей я Джентри, я бы его не застрелила, не заколола, не отравила, я бы сделала это – если Бог дал бы мне силы – собственными голыми руками. Мне не потребовалось бы ничего – ни пистолета, ни ножа, ни щепотки мышьяка, ни даже веревки, – я бы не допустила, чтобы что-нибудь – вы слышите! – что-нибудь встало между мной и болью, которую я причинила бы этой крысе!
И только когда она договорила, все заметили, что Селина Ффолкс на протяжении ее страстной тирады стояла в дверях.
Глава восьмая
На мгновение все были так поражены ее появлением, что не могли шевельнуться.
Затем Мэри Ффолкс поспешно встала и бросилась к двери в сопровождении Дона и полковника.
– Моя милая, милая Селина! – вскричала она, заключая дочь в объятия и засыпая ее таким числом взволнованных сочувственных вопросов одновременно, что трудно было распознать, где кончался один и начинался другой. «Как ты себя чувствуешь?» и «Но стоило ли тебе так рано?» и «Ты перенесла ужасный, УЖАСНЫЙ шок, знаешь ли, так я попрошу миссис Варли приготовить тебе холодный компресс или чашечку тепленького настоя ромашки?»
На все эти вопросы Селина давала нежданно спокойные, сдержанные ответы, как то: «Да, мамочка, я чувствую себя хорошо» и «Да-да, я вполне оправилась» и «Нет, спасибо, мамочка, мне не нужен холодный компресс или чашечка настоя ромашки».
Дон тоже витал и причитал вокруг нее, воркуя: «Бедная девочка! Ах, бедная, бедная девочка». Снова и снова. Но даже хотя его рука изнывала соприкоснуться в утешающем контакте с ее плечом или нежно откинуть непослушную прядь волос с ее щеки, опять-таки было заметно, что рука эта зависала в паре дюймов от плеча и щеки, не осмеливаясь прижаться к ним.
Тем временем, успокоительно прищелкивая языком, полковник проводил дочь в библиотеку под напряженно наблюдающими глазами своих гостей. Усадив ее в свое кресло, он спросил.
– Может быть, я могу тебе что-нибудь предложить?
– Нет, спасибо, папочка, мне действительно гораздо лучше.
Она обвела комнату медленным взглядом.
– Но… но что тут происходит?
– А, да… ну… – ответил полковник. – Да, тут правда кое-что произошло. Я хочу, чтобы ты очень внимательно выслушала меня, любовь моя. Среди нас присутствует полицейский, старший инспектор или, вернее, старший инспектор в отставке, Трабшо из Скотленд-Ярда.
– Мисс Селина, – сказал Трабшо с благожелательным кивком.
Словно бы нисколько не удивленная его присутствием Селина ответила бледной улыбкой.
– Старший инспектор, – объяснил ее отец, – живет по соседству с нами, неподалеку от дамбы, и весьма любезно согласился приехать сюда – за ним, знаешь ли, съездили доктор Ролф и твой друг Дон, – и, ну, он согласился приехать и посмотреть, как следует поступить в этой… этой ужасной ситуации.
– Я понимаю, – сказала Селина спокойно.
– Так вот он расспрашивал нас всех о том, что нам известно об… об этом убийстве. Совершенно неофициально, ты понимаешь, просто до конца бурана, когда полиция – то есть официальная полиция – доберется сюда. Но мы все по очереди отвечали на его вопросы, и, – закончил он, – если ты все еще не найдешь в себе сил для этого, я уверен, он…
– Нет-нет, – мягко перебила его Селина, – я правда чувствую себя нормально.
Золотистые кудри накатывались на ее гладкий лоб подобно гребню волны, готовой набежать на девственный пляж, и она даже сотворила подлинную улыбку, милую с ямочками улыбку, которая заставляла вас почти забыть, насколько странно бесчувственными казались ее ясные голубые глаза – глаза, более не затуманенные обильными слезами, которые, без сомнения, недавно пролили. В серовато-коричневом кашемировом джемпере поверх зеленого фулярового платья, которое можно было бы счесть «деревенски практичным», если бы оно с таким совершенством не облегало ее совершенную фигуру, она выглядела красивой, как картинка.
– Видите ли, – объяснила она, – я не просто отдыхала, я думала. Думала обо всем, что видела и слышала здесь последние двое суток. Не просто о… о смерти Реймонда, но обо всем, что привело к ней. У меня так давно не хватало времени, чтобы подумать самой, подумать о себе, о моих друзьях, о моей семье и даже, – она обняла ясным взглядом всех гостей своих родителей, – даже о друзьях моей семьи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67