Живя в уединении, окруженная старыми
служанками, не видя ни одного мужчины, она не могла рассчитывать
найти животрепещущую стрелу, созданную для женщины. Юная тем-
фомана нашла, что обезьяны больше всего в этом приближаются к
человеку и вспомнила об орангутанге, привезенном ей ее отцом.
Она занялась исследованием зверя и так как ее наблюдения продол-
жались долго, то его орган, возбужденный девичьей близостью,
развернулся во всем своем великолепии...
Слушая голос безумия, она проломила в клетке отверстие, кото-
рым животное сразу воспользовалось. К восторгу девицы обезьяний
орган высунулся наружу. Чрезмерная величина его несколько
озадачила,но все поддаваясь дьявольскому наваждению она подошла
ближе, потрогала, погладила. Обезьяна дрожала, гримасничала.
Девица хотела было отступить, но последний взгляд на приманку
вернул ее к дикому желанию. Она решилась и, подняв юбку, эадом
попятилась к намеченной цели... И битва началась. Зверь заме-
нил мужчину. Девственность была растлена. Наслаждение вызвало
стоны и крики. Услыхав это, в комнату вбежала мать и застала
свою дочь крепко прижатой к клетке и отдающейся. Чтобы излечить
дочь от обезьянего помешательства, мать отдала ее в монастырь.
Фанни: лучше бы отдала ее совсем обезьянам. Галиани: может
быть ты и права, однако продолжу о себе. Легко приспособившись
к праздной жизни, согласилась принять посвящение в тайные монас-
тырские сатурналии. Через два дня состоялось представление.
Я пришла обнаженная, согласно уставу. Произнесла клятву,
посвятив себя огромному искусственному приапу, поставленному для
обряда в зале. После обряда толпа сестер ринулась на меня. Я
подчинялась всем капризам, принимала самые отчаяные позы безу-
держного сладострастия и после завершения всего непристойным
фантастическим танцем, была признана победительницей.
Одна маленькая монахиня, более живая, более шаловливая, чем
настоятельница, взяла меня к себе в постель. Это была самая ге-
ниальная трибаза, которую только мог сотворить ад. Я питала
такую страсть к ней, что мы были почти неразлучны во время вели-
ких оргастических слушаний. Эти слушания проводились в одном
зале, где гений искусства соединялся с духом разврата. Стены
зала покрывал темно-синий бархат, обрамленный лимонным деревом с
резными украшениями. Значительная часть стен была завешана и
заставлена зеркалами от пола до потолка. Во время оргии толпы
голых монахинь отражались в зеркалах, четко вырисовываясь на
темных панно ковров. Подушки заменяли сидения, двойной ковер
тончайшей выработки покрывал весь пол. На нем были вытканы с
изысканным сочетанием красок человеческие группы в любовных
позах, разнообразных и затейливых. Картины, изображенные на по-
толке, бросали яркий вызов безумного разврата. Я навсегда за-
помнила изображение на потолке трибазы, пылко терзаемой карибан-
том.
Фанни: о, должно быть великолепное зрелище!
Галиани: прибавь ко всему опьяняющий запах духов и цветов,
таинственно ласкающий свет, чудесный как переливы опала. Все
это создавало необьяснимое очарование, связанное с беспокойством
желаний, с чувственными снами наяву. Это казалось таинственным
востоком с его засасывающей беспечностью.
Фанни: как сладки такие ночи близ любимых!
Галиани: да, любовь бы охотно избрала это место своим хра-
мом, если бы безобразная оргия не превращала его в вертеп.
Фанни: как это?
Галиани: с наступлением ночи туда сходились монахини, одетые
в простые черные туники. Волосы их были распущены, ноги разуты.
Начиналось священное слушание, торжественное, великолепное.
Часть участников сидела, другие лежали на подушках. На низкий
стол подавались изысканные и острые блюда и возбуждающие вина.
Поев их, разгорались и румянились лица женщин, ослабленных
развратом и бледных. Возбуждающие приправы разливали по телу
огонь и волновали кровь. Становилось шумно, раздавались пьяные
возгласы, взрывы смеха, звон посуды, бокалов.
И вот одна из монахинь, самая развращенная, самая нетерпели-
вая, вдруг дарила соседке пламенный поцелуй, как молния
зажигающий толпу. Пары сходились, сплетались в пылких обьятиях,
губы сливались с губами, тела сливались с телами... Подавленные
вздохи сменялись словами смертельной истомы, жарким бредом ра-
зливался огонь страстей.
Вскоре становились недостаточными поцелуи щек, грудей, плеч и
одежды были сброшены! Обнажалось бесподобное зрелище! Гирлянда
женских тел, гибких, нежных, сплетенных в быстрых или медленных
касаниях, тончайших воздушно-сладостных и безумно пылких и рез-
вых порывах. Когда нетерпеливым парам казался слишком далеким
миг последней радости, тогда они на минуту разделялись, чтобы
собраться с духом. Впившись глазами друг в друга, стремились
обольстить друг друга самыми невообразимыми позами. Сраженная
подвергалась нападению победительницы и давала себя опрокиды-
вать, вьедаться в сладчайшую середину ее тела, чтобы обе испыты-
вали одинаковое наслаждение, бьющееся тело, издающее хрипы исту-
пленной похоти, заканчивающиеся двойным вскриком. Одна нападала
на другую. Пары ударялись о другие пары, падая на пол в
сладчайшей истоме.
Тихие лучи утреннего солнца встречали груду женских тел в об-
морочном состоянии и диком безумии.
Фанни: какое безумие!
Галиани: но этого было мало. Все скабрезные повести древних
времен были нам известны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11