– Вы же прекрасно понимаете, что факт подкупа мы уж точно не докажем.
– Оставим в покое Билрота, – перевел разговор на другую тему Джонсон. – Вы-то сами, Джон, верите, что убийство – дело рук Рассела?
– Это, конечно, возможно… – начал Айзенменгер после небольшой паузы.
– Но?
– Но я не думаю, что это он.
Джонсон повернулся к Елене:
– Беверли Уортон снова взялась за свои штучки. Она манипулирует фактами, стремясь убедить всех, что Билрот участвовал в убийстве, в то время как это почти наверняка не так. И каким бы законченным подонком ни был Рассел, он, по крайней мере, заслуживает справедливого суда.
Негодование в голосе Джонсона все нарастало. Елена никогда не видела, чтобы он так горячился.
– Но у нас нет фактов в пользу его невиновности, – заметила она. – Только наше мнение.
– То же самое можно сказать и в отношении Билрота, – добавил Айзенменгер, чувствуя, что берет Джонсона за горло. – У нас нет ни одного факта в его защиту. Я не верю, что Билрот был убийцей, но не могу более или менее внятно объяснить почему. Вы с Еленой тоже не верите, что он виновен, но лишь потому, что ненавидите Беверли Уортон, а она, со своей стороны, не имеет фактов, чтобы подтвердить свою правоту. И как бы нам ни хотелось оспорить ее утверждение, откуда мы знаем, что Билрот действительно ни причем? В конце концов, он уже однажды был осужден за изнасилование.
Елена и Джонсон не верили своим ушам. Женщина посмотрела на Айзенменгера так, будто тот сообщил, что одобряет убийства и изнасилования. Доктор ничем не ответил на ее гневный взгляд, и Елена обреченно опустила глаза. Джонсон открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но тоже сдержался.
– Я просто хочу, чтобы вы трезво оценивали ситуацию и представляли, как на нее будут смотреть остальные, – объяснил Айзенменгер.
– Не имеет значения, был Билрот насильником или не был, – сказал наконец Джонсон. – Пусть даже он был серийным убийцей. Значение имеет только одно: можно ли доказать, что он совершил именно это убийство.
Айзенменгер, не соглашаясь, помотал головой:
– Эти юридические формальности уже ничего не значат, Боб. Все зависит от баланса вероятностей, от того, какие из них перевесят.
– Значит, мы должны продолжать расследование и сместить баланс в свою пользу.
Айзенменгер почувствовал в Джонсоне что-то такое, чего не замечал прежде; ему показалось, что бывшим полицейским движет отчаяние. Он поглядел на Елену, ожидая найти в ее глазах такую же отчаянную решимость, но она сидела с отсутствующим выражением лица.
– Мне кажется, что пора перестать использовать труп Никки Экснер в своих интересах, – обронил он.
– Что вы хотите этим сказать? – вспыхнул Джонсон.
– Разве не этим мы занимаемся? Ковыряемся в ее трупе, чтобы найти факты, которые помогли бы нам достичь собственной цели.
Джонсон пребывал в крайнем возмущении, но Елена, как показалось Айзенменгеру, после его слов почувствовала себя не в своей тарелке. Она по-прежнему молчала, в то время как Джонсон произнес оскорбленным тоном:
– Не знаю, как вы, Джон, но я взялся за это дело только для того, чтобы восстановить справедливость.
Айзенменгеру не хотелось продолжать этот бессмысленный и бесполезный спор. Пусть Джонсон считает, что его мотивы исключительно благородны. Насчет себя самого у Айзенменгера такой уверенности не было. По тому как нахмурилась Елена, можно было предположить, что ее тоже обуревают сомнения.
– Ну ладно, – произнес он примирительным тоном, – каковы бы ни были наши конечные цели, похвастаться успехами мы не можем.
– Поэтому мы не должны сдаваться. Мы знаем, что Рассел был замешан в этом, – пусть даже полиция не права, утверждая, что убийца именно он. Мы должны доискаться правды.
– Но как? – устало спросил Айзенменгер. – У вас есть хоть какой-то план?
Возможно, у Джонсона и были какие-то соображения на сей счет, но прежде, чем он успел ответить доктору, Елена тихо сказала:
– Это уже не имеет значения. Мы бросаем это дело.
Оба мужчины воззрились на нее с удивлением.
– Как это? – спросил Джонсон. – Мы не можем бросить его!
Она покачала головой:
– Я разговаривала сегодня с родителями Билрота. Они настойчиво советуют нам прекратить расследование.
– Но почему?
Айзенменгер уже начал догадываться почему, но предоставил слово Елене.
– Все, что нам удалось, – это опять поднять шум вокруг все тех же вопросов, а результатов никаких. Билрот по-прежнему считается замешанным в убийстве, нам не удалось найти ни одного факта, свидетельствующего об обратном. Его родители уже по горло сыты всем этим. Они хотят спокойно дожить остаток дней и просят оставить все на своих местах.
– Но они ведь не платят нам, мы можем заниматься этим делом по собственной инициативе! Просто это надо делать без лишнего шума.
– А если нам действительно удастся откопать что-нибудь, тогда что? – спросил Айзенменгер. – Наверняка Уортон не сдастся без боя, а уж она-то умеет поднять шум.
– Но если у нас будут доказательства…
– Какие? Винтовка в руках со следами пороха или окровавленная одежда? Вы верите, что можно найти действительно неопровержимые улики?
Джонсон повернулся к Елене:
– Неужели вы в самом деле готовы сдаться?
Чувствовалось, что говорить Елене нелегко. Она произнесла, уперев взгляд в скатерть:
– Перед тем как я встретилась с Билротами, у меня побывали родители Никки Экснер. Они тоже хотят прекратить расследование, считая, что имя их дочери и так уже достаточно потрепали.
Джонсон упрямо набычился, но он видел, что поднять боевой дух Елены ему не удастся, а потому промолчал.
Официантка опять закружила вокруг их столика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139