Она решила за него, помогла выйти из затруднительного положения. Поднялась, подошла и крепко поцеловала в щеку, придерживая рукой за плечо.
– Доброй ночи, – шепнула она, а затем, когда Томас зашагал вслед за матерью к двери, добавила: – Я рада, что тебе понравилась пьеса.
Через пятнадцать минут Томас уже лежал в постели, раздираемый самыми противоречивыми чувствами.
Выходит, Грета солгала о том, где находилась прошлой ночью. Вовсе не в нескольких сотнях миль от Лондона, вовсе не в Манчестере, где, по ее словам, ухаживала за больной матерью. Она была здесь, в подвале этого дома, и принимала там какого-то подозрительного незнакомца с конским хвостом на голове и большим шрамом за ухом. Она упрашивала его набраться терпения, подождать еще немного. Но чего именно? Томас задавался этим вопросом весь сегодняшний день.
В этой истории вообще много неясного. Кто этот человек? Почему солгала Грета? Чего им надо было ждать?..
Томас приложил к щеке ладонь. Нежно провел пальцами в том месте, где щеки его касались губы Греты. И еще он вспомнил, какой красивой она казалась, когда цитировала строки из пьесы Шекспира. И тут же вслед за этим воспоминанием пришло другое, о постыдном ночном сне.
ГЛАВА 11
Наутро Томас ждал на ступеньках лестницы, ведущей в кухню. Он слышал разговор матери с отцом, тот, как всегда, куда-то спешил – Томас видел в прихожей его портфель с накинутым поверх плащом. Чисто инстинктивно, сам не понимая, почему, он старался избегать общения с отцом. И в то же время ему хотелось слышать, о чем говорят родители. Вскоре выяснилось, что о нем, слишком уж часто повторялось в разговоре его имя.
– Тебе нужно проводить больше времени с мальчиком. В противном случае понадобится помощь извне. – В голосе матери отчетливо улавливалась тревога.
– Непременно. Обещаю. – А вот в голосе Питера звучало с трудом сдерживаемое раздражение. – Ведь именно я вывожу его сегодня в город, разве нет? И потом, это целиком твоя вина, что все это время он почти безвылазно торчал во Флайте. Его нужно отправить в хорошую школу. Там он сразу повзрослеет, вот увидишь.
– Но он уже посещает хорошую школу, Питер. Мы ведь обсуждали это. И я не согласна с твоим мнением об английских школах-пансионатах. Никогда не соглашусь! Там лишь превращают детей в эмоциональных калек со склонностью к садомазохизму.
– Ага! Но все время держать его возле своей юбки тоже не слишком полезно для мальчика, или ты не согласна? И вообще, у нас бы не было этого разговора, если б Томас был человеком устойчивым в эмоциональном плане.
– Нет, не было бы. И да, очевидно, что он немного помешан на всем, что связано со смертью. Не нужно быть психиатром, чтоб заметить это. А после смерти собаки все это только усугубилось.
– Но собаки умирают и будут умирать, – отрезал Питер. – Такова жизнь. Это неизбежно. Это тоже часть взросления.
– Для тебя, быть может. Но видел бы ты его вчера! У него слишком бурное воображение. И еще он возомнил себя экспертом мирового уровня по казням. Мог бы сам водить туристов по Тауэру, рассказывать, сколько ударов топора потребовалось для того, чтоб отсечь голову Анне Болейн, и что именно потом сделали с этой ее головой. А вечером еще и «Макбет», он прямо чуть из кресла не выпрыгнул!..
– И снова твоя вина. Не следовало водить его на этот кровавый спектакль, раз у парня такие проблемы.
– Да, согласна, не следовало. Но он таков вовсе не потому, что ходит по театрам и смотрит там страшные пьесы. Надеюсь, ты понимаешь это, Питер.
– Понимаю. Но чего именно ты от меня хочешь?
– Хочу, чтоб ты проводил с ним больше времени. Показал бы ему мир, поездил бы с ним, вывел в свет…
– Интересно, как это ты себе мыслишь? Ведь оба вы все время торчите в Суффолке, а я страшно занят на службе.
– Ну, наверное, нам обоим надо постараться. Приложить больше усилий, ведь мы его родители. Я буду почаще вывозить его в Лондон, ты займешься его досугом здесь.
– Хорошо, договорились. Начнем прямо с сегодняшнего дня. После переговоров с арабами. Хотят закупить целую флотилию воздушных истребителей, наверное, с целью перебить друг друга. Передай ему, мы можем встретиться в двенадцать. К этому времени я освобожусь.
Родители вышли в холл, и Томас отпрянул и спрятался за перилами. На прощание они расцеловались и пожелали друг другу удачного дня. И выглядели в этот момент нормальной супружеской парой средних лет, а не мужем и женой, которые видятся лишь два раза в месяц по уик-эндам.
За отцом захлопнулась входная дверь. Томас выждал еще минуту или две, а затем спустился к матери на кухню.
– А сегодня ты выглядишь лучше, Том, – весело заметила она. – Вот что значит для усталого мальчика выспаться хорошенько.
– Да, спал я хорошо. Но только зачем все время подчеркивать, что со мной не все в порядке? – раздраженно заметил Томас.
– Ничего я не подчеркиваю. С чего это ты взял?
Томас промолчал. Его так и подмывало спросить маму, что имелось в виду под помощью «извне», но он не стал. Этого только не хватало, чтоб его обвинили в подслушивании.
– Где папа? – спросил он.
– Ему пришлось уйти пораньше. У него какие-то важные переговоры, но он обещал отвести тебя пообедать, а потом показать парламент.
– О господи! Так уж обязательно видеть этот парламент, мам?
– Конечно, почему бы нет. И вообще, хватит капризничать, Томас. Ты должен годиться отцом, всеми его достижениями.
– Он-то мной не больно гордится. Никогда не пропустит случая заметить, как я безнадежен. Не играю в крикет. Не играю в регби. Да как я могу научиться играть, если в моей школе и понятия не имеют об этом регби?
– Я все понимаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107