Перри перестал смеяться и тоже расплакался. Глория прекратила стряпать и расплакалась. И вот уже все они рыдали в три ручья. Вращаясь в цилиндрической трубе, Тед вспоминал эту сцену. Он уже привык думать о себе как о пародии на свой же генетический материал, но что еще в придачу к нормальным парам аденина, цитозина, гуанина и тимина таится в его ДНК? Где же обычно взаимоотталкивающиеся цитозин и аденин сплелись в цепочку, чтобы сделать его этаким уродом?
Внезапно металлический туннель закончился, и Теда выплюнуло в полутемное помещение, над которым торчала дымовая труба – он сразу ее узнал! – широкая, открывающаяся в яркий свет дня, в тот самый свет, что Тед уже и не чаял увидеть снова. Иисус-19 сидел на пепле своих предшественников. Воздух постепенно накалялся. Тед обернулся – по всей длине задней стены над элементами выстреливали синие язычки газового пламени. Единая линия огня нарастала, распространялась все дальше и, с шипящим ревом, создавала невыносимое акустическое одеяло.
Безмолвие комнаты взорвалось: из трубы вылетела сперва сумка, затем Эйвери. Прижимая к себе последнюю сумку, он взмыл высоко в воздух, словно зернышко попкорна – наверное, в точности как Тед (сам Тед, впрочем, этого момента не запомнил), – и шлепнулся в густой пепел.
Эйвери увидел языки пламени и быстро скомандовал:
– А побежали-ка поскорее отсюда ко всем чертям. – И гигантскими шагами помчался к громадной металлической двери.
Тед побрел вслед за ним; мягкий трупный пепел шуршал под ногами, создавая еще один не-звук, что проникал до глубины души, рвал в клочья чувства – и, возможно, острую потребность услышать еще хоть что-нибудь, все равно что.
Эйвери дернул за рычаг; тот в свою очередь приподнял наружный засов.
– Что, все так просто? – удивился Тед.
– Это ж не концлагерь, – отозвался Эйвери, изо всех сил толкая дверь. – Никого внутри не запирают: все это лишь затем, чтобы огонь наружу не вырвался. Кроме того, живых тут вообще-то не ждут. Помоги малость.
Тед чувствовал, как огонь лижет и прямо-таки перфорирует спину его комбинезона; свистящий рев оглушал; Тед уперся в дверь и принялся изо всех сил толкать ее заодно с Эйвери. Иисус-19 стоял совсем рядом, страха не выказывая, но не сводя с двери глаз. Вот она чуть приоткрылась – и по краям твердого серого металла стал просачиваться свежий, благоуханный, душистый воздух – он тек сквозь Тедовы пальцы и наконец-то овеял ему лицо.
Этот сон снился Глории не в первый раз. Начинался сон с черно-белой семейной фотографии. Они с Тедом сидели на деревянной скамейке, а дети взгромоздились на столик для пикника позади них, так что их головенки оказались выше родительских. Затем с фотографии сошла Глория, вслед за нею – Тед, затем Эмили, и вот они уже не черно-белые, а цветные, растирают себе руки и плечи, словно ускоряя кровообращение. Глория гадала вслух, куда подевался Перри. Похоже, никто этого не знал. Все оглянулись на фотографию: мальчика не было и там. Глория подобрала фото и встряхнула его, словно чтобы просушить, надеясь вытрясти сына в населяемое ими пространство. Она звала мальчика по имени, но никакого Перри так и не выпало. «Где же он?» – спрашивала Глория Теда. Тед не ответил – он искал за деревьями, и за камнями, и за диванами, и под столами. Эмили все порывалась еще раз взглянуть на фотографию. «Его там нет, – объяснила Эмили дочери. – Его там нет. Его там нет. Его там нет. Его там нет».
Глория проснулась и резко села в постели. Рядом посапывала во сне сестра. Глория чувствовала: пахнет морем. Она сбросила одеяло и подошла к открытой двери, разделяющей комнаты. Эмили крепко спала, свернувшись в тугой комочек. Перри в кровати не было. Глория метнулась к детскому туалету, заглянула внутрь.
– Перри? – спросила она в пространство. – Перри. Перри!
В дверном проеме возникла Ханна.
– Глория, что случилось?
– Перри исчез.
Эмили, сев в постели, озиралась по сторонам.
– Эмили, Перри предупреждал, что куда-то собирается? – спросила Глория.
Со сна девочка соображала плохо.
– Эмили!
– Что?
– Где твой брат?
– Не знаю.
Ханна уже влезла в рубашку и джинсы и, прыгая на одной ноге, натягивала вторую туфлю.
– Сбегаю посмотрю в вестибюле.
– Ну же, родная, – торопила Глория дочку. – Одевайся, пойдем искать братика.
– Да он небось отправился смотреть на оранжевых рыбок рядом с лодками, – предположила Эмили. – Он у воды, вот и все.
Пока Глория искала, во что бы одеться самой, в голове у нее звенела мысль о том, что Перри «у воды» – «у воды, у воды», – и она уже паниковала, представляя, как сын срывается с помоста, вздумав забраться в лодку, поскальзывается на скользких камнях, пытаясь подобраться ближе к воде и к треклятым оранжевым рыбинам.
– Да быстрее же! – крикнула она Эмили.
Эмили зашнуровывала кроссовки.
– Я готова.
В вестибюле Глория с Эмили столкнулись с Ханной: та покачала головой.
– Здесь его нет. И в джакузи я тоже посмотрела.
– Эмили думает, он, чего доброго, пошел на причал посмотреть на рыб-гарибальди. – Из задней комнаты к стойке вышла администратор. – Вы ведь моего малыша помните?
– Да, – кивнула та.
– Вы его сегодня утром не видели?
– Нет, не видела.
Глории захотелось завизжать, захотелось оказаться на причале сейчас же, сию секунду.
– Если он вдруг вернется, пожалуйста, задержите его.
– Хорошо, – кивнула администратор.
Глория увлекла Ханну с Эмили за двери и вниз по холму к гавани. На бегу она чутко прислушивалась, не взвоют ли сирены, не заголосят ли рации, обшаривала взглядом улицу впереди – не вспыхнут ли сигнальные фонари. А может статься, она завернет за угол – и столкнется нос к носу с толстым полисменом, а тот как раз ведет «на буксире» ее мальчика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77