– Где моя дочь? – спросил Тед.
– Скоро будет здесь, обещаю, – сказала Барби Бекер.
Съемочная группа и Барби Бекер кипучим вихрем ворвались в гостиную и принялись выставлять свет и звук, без умолку тараторя на своем особом техническом жаргоне. Двое ассистентов пчелами вились вокруг Барби Бекер, припудривали ей лоб, расчесывали волосы, пока та вертелась на диване, то скрещивая, то вновь выпрямляя ноги.
Тед наблюдал за ней, одной рукой обнимая Глорию; Перри, обхватив отца за талию, намертво приклеился к нему.
Тед вдруг понял, что Барби Бекер глубоко несчастна – а в следующий миг взгляду его открылось еще больше.
Вот Барби Бекер стоит перед огромным зеркалом в ванной, над одной из двойных раковин-»кувшинок». Она только что смыла слой макияжа, без которого на телевидении не появляется. Невыразительные глаза запали, на висках землистого цвета складки. Барби смотрит на женщину, которая каждый вечер красуется в телевизоре, на женщину, которая на фиг не нужна больше ни станции как таковой, ни телесетям в целом; эта женщина выглядит на свой возраст и ни годом меньше, кожа испорчена косметикой, взгляд пуст и неосмыслен – после стольких-то лет самообмана и неуверенности в себе. Муж уже облачился в пижаму и читает в постели – здесь, совсем рядом, за дверью. Он моложе ее, но тоже стареет. Однако, поскольку он – мужчина, его залысины значат меньше, нежели ее обвисшие груди, его упитанный животик – ничто в сравнении с целлюлитом на ее бедрах. Ей так хочется заняться любовью, привлечь мужа к себе, но еще больше – чтобы он сам обнял ее, когда она заберется в постель и устроится у него под боком. Да только он так и будет читать свой журнал, переворачивая страницы, пока она лежит рядом, неотрывно глядя на его лицо в профиль. Она мысленно посетует, что ноги у нее слишком большие, коснется его плеча. Муж вздохнет, и она задумается про себя, спит ли он до сих пор с той девицей, с которой познакомился в Финиксе три года назад. В зеркале она замечает новую складочку у губ и вспоминает, что слезы все равно не помогут.
– Мистер Стрит, – окликнула Барби Бекер.
Тед встретился с ней взглядом.
– Идите сюда, присядьте на диван рядом со мной, – пригласила она.
Тед отошел от Глории с Перри. Оглянулся на дверь, ожидая увидеть дочь. Под объективами кинокамер ему бы полагалось почувствовать себя неуютно, и в прошлом он бы непременно разнервничался, а вот сейчас – хоть бы хны, несмотря на то, что съемочная группа и чуть в меньшей степени – Барби Бекер старались держаться от него на расстоянии лишних дюйма-двух – ровнехонько настолько, чтобы его сила тяжести не затянула их ненароком на терминальную орбиту.
– Итак, где моя дочь? – промолвил Тед.
– Скоро будет, – заверила Барби Бекер.
– Надо бы звук проверить, – встрял один из подручных.
– Скажите что-нибудь, – попросила Барби Бекер. – Все равно что.
– Раз наивный юнец из Пурбу
Пробудился в свинцовом гробу
И сказал: «Вот так номер!
Неужели я помер?»
И ушел, проклиная судьбу.
Съемочная группа разом умолкла. Тед бросил на жену озадаченный, страдальческий взгляд и сообщил всем вместе и никому в отдельности:
– Ляпнул что в голову пришло. Как там звук?
Звукооператор откашлялся.
– Отлично.
Человек в наушниках, стоявший между двумя кинокамерами, отсчитал от пяти до нуля и указал на Барби Бекер.
– Здравствуйте, с вами опять Барби Бекер, пятый канал, служба новостей. У меня для вас совершенно особенное, эксклюзивное интервью в прямом эфире с Теодором Стритом, который не далее как вчера шокировал весь мир, вдруг сев в гробу на собственных похоронах. Спасибо, что пригласили нас в гости, мистер Стрит.
Тед посмотрел репортерше в глаза – и проговорил, обращаясь непосредственно к ней и не обращая внимания на стрекочущие кинокамеры:
– Если в течение пяти секунд моя дочь не войдет в эту дверь, никакого интервью не будет, и я выберу себе другого репортера.
– Мы вынуждены на секунду прерваться, – сказала Барбара Бекер, обращаясь к камерам.
– Отключаемся, – сказал продюсер.
– Это был прямой репортаж, – упрекнула Барби Бекер Теда.
Тед выслушал ее – и тут же забыл, о чем она.
– Мне нужна дочь.
– Хэл, – пожаловалась она продюсеру.
– На связи, – заверил Хэл, поднося к уху сотовый.
– Как вы только могли, – упрекнула ведущая Теда.
Тед вновь встретился с ней взглядом – чувствуя, что она нервничает, но не испытывая ни тени сочувствия.
– Я сделаю это снова, если понадобится, – заверил он. – Может, смотаете удочки?
– Вы мне угрожаете? – спросила Барби Бекер. – Потому что если да, то знайте, в моем лице вы угрожаете средствам массовой информации в целом и, следовательно, всему общественному строю.
– Заткнитесь, дамочка, – оборвал ее Тед.
– Включайте камеру, – резко приказала Барби Бекер, тыкая тощим пальцем в продюсера.
– Только попробуйте включить – и я всем расскажу, как вам недостает мужнего внимания и как вы каждый вечер, укладываясь спать, изводите себя из-за очередной новой складочки у губ. – Тед помолчал и добавил уже мягче: – Стареть не так уж и грустно, право.
– Включать камеру или нет? – уточнил продюсер.
Барби Бекер подняла руку и покачала головой.
– Надо же что-то делать, – настаивал продюсер. – Они там, в студии, из кожи вон лезут, пытаясь заполнить паузу.
– Что там с его дочкой? – спросила она.
– Ее, похоже, никак не найдут. – Продюсер поморщился.
Тед резко встал. Он ощущал не только тревогу Барби Бекер насчет трансляции интервью, но еще и ее страх перед всевидением Теда. Репортерша искоса глянула на него, вскочила, выхватила трубку у продюсера и театральным шепотом рявкнула:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77