ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
На работе о ней ничего не знают, просто она не вышла вчера утром. И у родителей ее нет: ты уже побеспокоилась, чтобы удостовериться в этом.
Lady First пристально смотрела на меня, мелкими глотками прихлебывая виски, словно сосредоточилась на том, чтобы запомнить, что я говорю.
– У тебя есть какая-нибудь недавняя ее фотография?
– Да.
– Так, он наверняка ее у тебя попросит. Что еще? А, да! В котором часу уходит консьерж?
– В половине восьмого.
– Прекрасно. Надеюсь, я ничего не забыл. Повтори все, что я сказал.
– Моя сестра Лали уже два дня как пропала. Дома ее нет, на работе она не появляется, и мне вообще нигде не удалось ее найти. Поскольку ты мой муж, то, видя, что я озабочена, решил нанять детектива, чтобы он разобрался. Мы не хотим, чтобы родители что-то узнали, поэтому просим его быть в этом смысле осторожным. Ничего не забыла?
– Только одно: мы хотим, чтобы он был осторожен не только с твоими родителями, но и вообще, понимаешь? И еще мы не хотим, чтобы ее сослуживцы и приятели знали, что мы ее ищем.
– А что мне делать, если он спросит, с кем она общается и какие у нее отношения с мужчинами?
– Ты знаешь ее знакомых или какого-нибудь ухажера, не считая Себастьяна?
– Н-нет. Несколько лет назад у нас были общие подруги, но теперь…
– Ладно, если он тебя спросит, ты так и ответь. Повторяю, тебе лучше быть во всем откровенной, кроме связи с Себастьяном. А если в какой-то момент не найдешься, как отреагировать, притворись, что сбита с толку, или отвернись, как будто хочешь скрыть слезы, а я буду тут как тут.
– Можно я выпью еще виски, пока он не пришел?
Я подумал, что даже, пожалуй, лучше, если она еще выпьет. Чем меньше она будет дергаться, тем лучше.
– Вьшей.
– А тебе еще налить?
– Я обычно не пью до вечера. Слушай, ты не против, если я на минутку спущусь в подъезд и переверну карточку почтового ящика? На тот случай, если он вздумает проверить имя или еще что… А ты пока предупреди Веронику, чтобы не пускала детей в гостиную.
Она не повернулась, наливая себе вторую порцию, но кивнула. Странно было подумать, что это та же Lady First, которая едва встречалась со мной взглядом на рождественских ужинах в доме моих Досточтимых Родителей. Она подчинилась мне, как послушная девочка, которая доверяет своему папе и просит у него разрешения выпить виски. Я думал об этом, пока ждал лифта, но как только дверцы открылись и я увидел себя в зеркале, то расхохотался, и хохот эхом раскатился по лестничной площадке: в зеркале отражался я как Доверенное Лицо и Представитель Урбанизма, едва ли не копия моего Неподражаемого Братца. Хороша шутка.
С табличкой на ящике пришлось немного повозиться. Она крепилась винтом, который наполовину удалось отвинтить кольцом от ключей. Потом мне пришло в голову, что лучше вообще убрать ее: совсем без таблички будет естественнее, поэтому я снял ее и положил поверх ящиков.
Когда я вернулся, на часах в гостиной было уже без пяти восемь. Похоже, Lady First решила схитрить и налила себе еще порцию виски, ее стакан был слишком полон даже по сравнению с первым. Я ничего не сказал и принялся внимательно разглядывать гостиную, пытаясь увидеть ее глазами Робельядеса. На верхней полке книжного стеллажа бросалась в глаза фотография в рамке, изображавшая моего Неподражаемого Брата и его супругу десятью годами моложе, одетых как новобрачные. Полагаю, что у The First и меня должно быть определенное сходство, но не такое, чтобы нас можно было спутать.
Я положил фотографию лицом вниз.
– Лучше ему ее не видеть.
– Мне страшно, – неожиданно проговорила Lady First.
– Страшно чего?
– Что я что-нибудь ляпну. Ты уверен, что мы ничего не забыли?
– Когда врешь, надо оставлять место для импровизации. Когда человек говорит правду, он тоже сомневается, разве кет? Ошибается и поправляет себя. Точно так же, как когда врет. Поверь мне, у меня есть опыт.
Я снова уселся в кресло и допил остатки виски. Lady First села напротив точно в такой же позе, что и накануне.
– Знаешь, редкий ты тип… Хотела бы я знать, кто ты на самом деле.
Боже святый. Признания в полумраке. Я пожал плечами.
– Я такой, как ты видишь.
– Но сейчас ты кажешься каким-то другим. Не знаю, как сказать, у меня всегда было ощущение, что ты… человек с двойным дном.
– Вот и хватит об этом. Каждый живет в мире, который сам для себя строит; в твоем мире у меня двойное дно – и баста.
Она на мгновение задумалась, пристально на меня глядя.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что реальность – всегда вымысел.
В знак несогласия она подняла бровь, но меня спас колокольчик, а точнее говоря, режущий слух звонок домофона. Я сделал ей знак, чтобы она ответила, и проводил до двери. «Откройте, пожалуйста, сеньора Молукас. Это Энрик Робельядес», – обратился мужской голос к Lady First. В ответ она просто нажала на кнопку. Я видел, что она держится все еще немного напряженно, и сделал ей последнюю инъекцию бодрости.
– Спокойно. Следуй за мной и ничему не удивляйся. Все будет превосходно.
Приоткрыв дверь, я стал ждать, пока появится радушный амфитрион лифта. Из кабины, нерешительно оглядываясь по сторонам, вышли двое мужчин. Шедший первым явно походил на Робельядеса-старшего: низенький, полноватый, лет шестидесяти и с редкими волосами, росшими у висков и зачесанными назад. Следом за ним шел молодой человек лет под тридцать, более высокий и худощавый и с такими же залысинами, только в зачаточном состоянии. На обоих были темные костюмы и галстуки, у старшего коричневый, у молодого – синий.
– Сеньор Молукас?
– Да.
Поднявшись вровень со мной, он протянул мне руку.
– Энрик Робельядес. Это мой сын Франсеск, помогает мне в работе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Lady First пристально смотрела на меня, мелкими глотками прихлебывая виски, словно сосредоточилась на том, чтобы запомнить, что я говорю.
– У тебя есть какая-нибудь недавняя ее фотография?
– Да.
– Так, он наверняка ее у тебя попросит. Что еще? А, да! В котором часу уходит консьерж?
– В половине восьмого.
– Прекрасно. Надеюсь, я ничего не забыл. Повтори все, что я сказал.
– Моя сестра Лали уже два дня как пропала. Дома ее нет, на работе она не появляется, и мне вообще нигде не удалось ее найти. Поскольку ты мой муж, то, видя, что я озабочена, решил нанять детектива, чтобы он разобрался. Мы не хотим, чтобы родители что-то узнали, поэтому просим его быть в этом смысле осторожным. Ничего не забыла?
– Только одно: мы хотим, чтобы он был осторожен не только с твоими родителями, но и вообще, понимаешь? И еще мы не хотим, чтобы ее сослуживцы и приятели знали, что мы ее ищем.
– А что мне делать, если он спросит, с кем она общается и какие у нее отношения с мужчинами?
– Ты знаешь ее знакомых или какого-нибудь ухажера, не считая Себастьяна?
– Н-нет. Несколько лет назад у нас были общие подруги, но теперь…
– Ладно, если он тебя спросит, ты так и ответь. Повторяю, тебе лучше быть во всем откровенной, кроме связи с Себастьяном. А если в какой-то момент не найдешься, как отреагировать, притворись, что сбита с толку, или отвернись, как будто хочешь скрыть слезы, а я буду тут как тут.
– Можно я выпью еще виски, пока он не пришел?
Я подумал, что даже, пожалуй, лучше, если она еще выпьет. Чем меньше она будет дергаться, тем лучше.
– Вьшей.
– А тебе еще налить?
– Я обычно не пью до вечера. Слушай, ты не против, если я на минутку спущусь в подъезд и переверну карточку почтового ящика? На тот случай, если он вздумает проверить имя или еще что… А ты пока предупреди Веронику, чтобы не пускала детей в гостиную.
Она не повернулась, наливая себе вторую порцию, но кивнула. Странно было подумать, что это та же Lady First, которая едва встречалась со мной взглядом на рождественских ужинах в доме моих Досточтимых Родителей. Она подчинилась мне, как послушная девочка, которая доверяет своему папе и просит у него разрешения выпить виски. Я думал об этом, пока ждал лифта, но как только дверцы открылись и я увидел себя в зеркале, то расхохотался, и хохот эхом раскатился по лестничной площадке: в зеркале отражался я как Доверенное Лицо и Представитель Урбанизма, едва ли не копия моего Неподражаемого Братца. Хороша шутка.
С табличкой на ящике пришлось немного повозиться. Она крепилась винтом, который наполовину удалось отвинтить кольцом от ключей. Потом мне пришло в голову, что лучше вообще убрать ее: совсем без таблички будет естественнее, поэтому я снял ее и положил поверх ящиков.
Когда я вернулся, на часах в гостиной было уже без пяти восемь. Похоже, Lady First решила схитрить и налила себе еще порцию виски, ее стакан был слишком полон даже по сравнению с первым. Я ничего не сказал и принялся внимательно разглядывать гостиную, пытаясь увидеть ее глазами Робельядеса. На верхней полке книжного стеллажа бросалась в глаза фотография в рамке, изображавшая моего Неподражаемого Брата и его супругу десятью годами моложе, одетых как новобрачные. Полагаю, что у The First и меня должно быть определенное сходство, но не такое, чтобы нас можно было спутать.
Я положил фотографию лицом вниз.
– Лучше ему ее не видеть.
– Мне страшно, – неожиданно проговорила Lady First.
– Страшно чего?
– Что я что-нибудь ляпну. Ты уверен, что мы ничего не забыли?
– Когда врешь, надо оставлять место для импровизации. Когда человек говорит правду, он тоже сомневается, разве кет? Ошибается и поправляет себя. Точно так же, как когда врет. Поверь мне, у меня есть опыт.
Я снова уселся в кресло и допил остатки виски. Lady First села напротив точно в такой же позе, что и накануне.
– Знаешь, редкий ты тип… Хотела бы я знать, кто ты на самом деле.
Боже святый. Признания в полумраке. Я пожал плечами.
– Я такой, как ты видишь.
– Но сейчас ты кажешься каким-то другим. Не знаю, как сказать, у меня всегда было ощущение, что ты… человек с двойным дном.
– Вот и хватит об этом. Каждый живет в мире, который сам для себя строит; в твоем мире у меня двойное дно – и баста.
Она на мгновение задумалась, пристально на меня глядя.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что реальность – всегда вымысел.
В знак несогласия она подняла бровь, но меня спас колокольчик, а точнее говоря, режущий слух звонок домофона. Я сделал ей знак, чтобы она ответила, и проводил до двери. «Откройте, пожалуйста, сеньора Молукас. Это Энрик Робельядес», – обратился мужской голос к Lady First. В ответ она просто нажала на кнопку. Я видел, что она держится все еще немного напряженно, и сделал ей последнюю инъекцию бодрости.
– Спокойно. Следуй за мной и ничему не удивляйся. Все будет превосходно.
Приоткрыв дверь, я стал ждать, пока появится радушный амфитрион лифта. Из кабины, нерешительно оглядываясь по сторонам, вышли двое мужчин. Шедший первым явно походил на Робельядеса-старшего: низенький, полноватый, лет шестидесяти и с редкими волосами, росшими у висков и зачесанными назад. Следом за ним шел молодой человек лет под тридцать, более высокий и худощавый и с такими же залысинами, только в зачаточном состоянии. На обоих были темные костюмы и галстуки, у старшего коричневый, у молодого – синий.
– Сеньор Молукас?
– Да.
Поднявшись вровень со мной, он протянул мне руку.
– Энрик Робельядес. Это мой сын Франсеск, помогает мне в работе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115