Я простился с ним и с его дружком с той притворной вежливостью, с какой люди разговаривают со своими придворными толкачами, и вышел с другой стороны сквера. Впереди был многообещающий день: косяки, жратва и выпивон. Только перспектива случайно встретиться с Дюймовочкой несколько омрачала горизонт. Известно, что женщины – это прорвы, способные поглотить максимум внимания, которое им уделяют; но, само собой, я имею в виду не тех, которые получают звонкой монетой за маленькие мужские радости, и, к сожалению, с Дюймовочкой тоже приходилось расплачиваться не монетой, тем более звонкой.
Как бы там ни было, по дороге в супермаркет я немного свернул в сторону, чтобы еще раз проверить нумерацию домов по улице Гильямет.
Пройдя по Санта-Кларе, я уткнулся в дом номер пятьдесят семь, так что до моего оставалось метров сто, не больше. Еще издалека я узнал дом, которым интересовался The First Я столько раз проходил мимо, не замечая его, но теперь мне бросилось в глаза, что это здание совершенно невероятное в любом контексте: развалюха начала века с крохотным садиком, окруженным изгородью, из-за которой выдавалась пара высоких деревьев. Трудно было уразуметь, за каким чертом здесь еще сохранился этот пережиток прошлого – среди восьми– и девятиэтажных блочных домов с тонированными стеклами и газоном, размахнувшимся чуть ли не на всю ширину тротуара. Из-за него весь этот участок улицы напоминал картину Дельво или Магритта: развалины, статуи, вокзалы без поездов и пассажиров, это царство пустот, тревожной неподвижности – портрет небытия. Конечно, я и не думал звонить в звонок, если бы таковой и был, рассудочная часть моего «я» настоятельно советовала мне оставить посещение до того момента, когда я хорошенько вымоюсь, переоденусь во все чистое и придумаю какой-нибудь благопристойный предлог для того, кто мне откроет; и все же, проходя мимо, я ненадолго задержался. Изгородь, высотой метра два, была густо увита пышно разросшимся плющом, и это наводило на мысль, что в доме еще кто-то живет Я обошел кругом садик, ища калитку и чтобы проверить, нет ли какой-нибудь вывески или звонка, и, погруженный в свои наблюдения, наступил на собачье дерьмо, едва свернув за угол. Самое настоящее собачье дерьмо, которое почти уже и не встретишь с тех пор, как все стали подбирать какашки своих любимцев в специальные мешочки от «Маркса и Спенсера». Я попытался отчиститься, обтирая подошву о поребрик, но эта гадость забилась в выемку, образуемую каблуком, и мне пришлось снять ботинок. Оглядываясь в поисках бумаги или чего-нибудь, чем бы вытереться, я заприметил привязанную к телефонному столбу, лепившемуся к изгороди, одну из тех красных тряпиц, которые вывешивают на выдающуюся над капотом часть груза или на стрелу подъемного крана. Мне вовсе не хотелось, чтобы при входе в супермаркет от меня воняло собачьим дерьмом, поэтому я не успокоился, пока не увидел, что тряпица вся вымазана.
Так как любое расследование мгновенно повергает человека в состояние стресса, я посчитал, что мой рабочий день на этом закончен. Швырнув тряпицу на засранную мостовую (порой мне нравится невооруженным глазом убедиться в том, что я живу в Барселоне, а не в Копенгагене), я поспешил в супермаркет, чтобы успеть до закрытия.
Уж не знаю почему, но такое впечатление, что в моем супермаркете постоянно крутят фильм про Вьетнам, но зато все здесь дешевле, чем в «Капрабо де ла Илла», где неутомимые Фред Астер и Джинджер Роджерс отплясывают польку в отделе свежезамороженных продуктов. Вдобавок к намеченному списку я накупил еще кучу импровизированной провизии, нагрузившись с ног до головы разными банками и баночками, и, выстояв огромную очередь в кассу, с удовлетворением убедился, что счет не слишком превышает положенные четыре штуки. Кроме того, словно обретя дар ясновидения, я зашел в табачную лавочку купить пачку «Фортуны» для косяков.
Придя домой, я даже набрался терпения и не стал курить первый, пока не принял душ (я и сам стал замечать, что от меня попахивает цирковым медведем). Выйдя из душевой торжествующим тритоном, я не позаботился даже вытереться и плюхнулся на диван, чтобы свернуть папироску. Косяк получился что надо, и после двухдневного воздержания я почти сразу ощутил во всем теле приятное щекотание. К сожалению, общее состояние гостиной не соответствовало опрятности человека, только что принявшего душ и с ног до головы опрыскавшего себя дезодорантом. Стоит мне принять душ, как во мне начинают бунтовать мои дурные буржуазные привычки, видимо, поэтому я принимаю его как можно реже, поэтому я пристально уставился на экран выключенного телевизора, надеясь, что созерцание не-сущего поможет мне справиться с желанием устроить уборку. Просто невероятно, каким откровением может стать выключенный телевизор: он отражает тебя, сидящего перед ним, – потрясное зрелище.
Только телефонный звонок помог мне вернуться на планету Земля.
– Да-а-а.
– День до-о-о-о-брый. Я звоню вам из Центра статистических исследований с целью общего изучения аудитории СМИ. Не будете ли вы так любезны уделить нам несколько секунд, буквально несколько?
Голос был похож на голос девушки, занимающейся телемаркетингом, однако даже его предельная слащавость не могла заглушить злорадства, типичного для людей, которые ненавидят свою работу. Ко хуже всего было то, что анкета здорово смахивала на предлог, чтобы всучить мне что-то, и вот это меня достало.
Я решил слегка усложнить задачу.
– Анкета? Опрос?… Чудесно, я просто обожаю анкеты.
– Правда? Что ж, значит, вам повезло… Скажите, пожалуйста, как вас зовут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115