ваши сообщения должны будут проходить цензуру. Думаю, технически это вполне возможно. Кроме того, разумеется, вам предоставят соответствующие условия для поддержания личной гигиены и физической формы, а также отдельную площадь, достаточно просторную, чтобы вам было удобно работать и отдыхать. Так как вам кажется? Может быть, что-нибудь еще?
Я изо всех сил сосредоточился, стараясь не упустить чего-нибудь действительно значимого.
– А телевизор будет?
Мой собеседник снова улыбнулся. Черт его дери, что ему так нравилось?
– К сожалению, этого я вам предоставить не могу. По крайней мере пока вы не научитесь ловить телепрограммы через Интернет.
The First смотрел на меня с выражением «куда лезешь, дурень», но лично мне это место стало казаться все более лакомым кусочком. Вряд ли я сам смог бы выдумать Рай, который пришелся бы мне больше по вкусу: в Эдемском саду была всего одна женщина, ни капли алкоголя и даже ни одного завалящего транзистора; я уж не говорю про Иегову, который, наверное, напоминал папеньку, только много хуже, и ко всему прочему был всеведущ. Меня единственно беспокоили «условия для поддержания личной гигиены» (уж не хотят ли они заставить меня каждый день принимать душ?), но прежде всего доступность женского общества там, где нет денег. Внимательный читатель уже знает, насколько я не доверяю женщинам, которые не берут денег за трах. Какого дьявола бабы из Цитадели вдруг заинтересуются мной? Разве что какой-нибудь гадостью.
Тут вернулась из уборной Дюймовочка в сопровождении женщины-офицера, которая только на минутку заглянула в дверь. Она сменила халат на черный комбинезон и теперь была похожа на «ангела Чарли».
– Я что-нибудь пропустила?
– Да, бокал шампанского. Желаете? – ответил Экзорцист.
– Если холодное…
– И кусочек пирога?
– Фруктового?
– Орехового.
– Да, но только кусочек: от выпечки безумно толстеешь. Вижу, вы тут празднуете. – Она посмотрела на открытое окно. – Ой, как красиво. На Монтжуик зажгли подсветку.
Экзорцист налил Дюймовочке шампанского и поднял бокал, собираясь произнести тост.
– За ваше здоровье, Пабло, и за то, чтобы союз, который мы заключили, оказался в равной степени благотворным для нас и для вас.
The First тоже встал.
– Прости, Игнасио, но пока мы не заключили никакого союза. И если ты не против, я хотел бы пару минут переговорить с братом, по возможности наедине.
– Разумеется. Понимаю: вам нужно уладить кое-какие личные дела. Могу предложить свой конференц-зал. А пока, надеюсь, ваша очаровательная подруга не откажется допить свой бокал и поболтать со мной.
Экзорцист подал знак, и стоявшая слева супергиена открыла раздвижную дверь, незаметную на фоне деревянной обшивки. The First решительно подошел к порогу и кивнул мне, чтобы я за ним следовал.
Обстановка зала, куда мы вошли, состояла из овального стола и примерно двух десятков стульев. За другим окном во всю стену, сквозь металлические жалюзи виднелись огни города.
– Ты что, спятил? – сказал The First.
– Естественно, – ответил я.
– Пойми, кретин, тебе предлагают не отпуск в монастыре Поблет, тебе предлагают провести остаток жизни здесь, внутри. Ты хоть понимаешь, что это значит?
– А что? Если я не соглашусь, то все равно буду осужден провести остаток жизни – только не внутри, а снаружи.
– Будь добр, перестань нести бред… и прекрати курить эту пакость, а не то заработаешь размягчение мозга. Хватит тянуть: выйдем и скажем Игнасио, что не согласны.
– Значит, по-твоему, лучше, чтобы нас всех троих шлепнули в твоей машине?
– Пусть только попробуют. Уверяю тебя, прежде мы устроим им настоящую войну.
– Война уже давно идет. Ты что, не слышал, что сказал Свен Ужасный? А Дюймовочка: хочешь, чтобы она тоже погибла с высоко поднятой головой? А твои дети? Как они смогут стать такими же крутыми, как ты, если ты их не выдрессируешь?
Он на мгновение заколебался, и я воспользовался передышкой, чтобы привести новые аргументы.
– Подумай немного: если мы откажемся сотрудничать, нам и чудом отсюда не выбраться. Все, чего мы добьемся, это разозлим их, и они нас убьют. И наоборот, если согласимся, то выиграем время, а там, на воле, ты, может, придумаешь, как помочь мне бежать отсюда. Тебе не кажется, что легче устроить побег одному из нас, спокойно все обдумав и рассчитывая на внешнюю помощь?
– Отлично, тогда останусь я, а ты уйдешь с Хосефиной.
– Ты же слышал, что сказал твой друг: они согласны только на меня.
– Посмотрим.
Я решил сменить тактику.
– Себастьян, ты что не видишь, у меня слюнки текут?
Это его окончательно взбесило.
– Слюнки, говоришь? Хочешь, чтоб тебя засунули в какую-нибудь дыру?
– Ладно, хватит… Всю эту чертову жизнь ты обращался со мной как с нищим. Так вот, заруби себе на носу, что мне моя нищета очень даже нравится.
– Ты просто больной.
– Пусть, но лечиться я не желаю.
– Порешь чушь, и большее ничего.
– Отлично, но выслушай хоть раз в жизни эту чушь до конца, я повторяться не буду. Ни твой мир, ни твое окружение меня не интересуют. Бывает, иногда проникнешься к кому-нибудь симпатией, но почти всегда это то же самое, что проникнуться симпатией к морской черепахе: ты можешь наблюдать за ней, сидя на солнышке на террасе, но она не составит тебе компании, понимаешь? Мне никто не нужен; а тебе – да: тебе нужна публика, которая бы тобой восхищалась, этакие зеркальца, в которых отражались бы разные грани твоего величия: жена, дети, любовница, родители, друзья, клиенты, служащие, путешествия первым классом, призы на всех состязаниях, тебе нужно играть Дебюсси, водить «лотус», быть прекрасным любовником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115