Он был очень вежлив, но, очевидно, подумал, что я небрежна.
– Это мелочи. Особенно меня поразило ваше спокойствие, когда вас преследовали нелепыми жалобами наши самые назойливые старые постояльцы.
Она рассмеялась:
– В нашем лондонском офисе было много поводов для раздражения. Люди могут вести себя очень неразумно. Но эти милые старушки – они просто не хотят, чтобы о них забыли, когда приходит много незнакомцев.
– Вижу, вы собираетесь баловать их, как ваша бабушка, – немедленно последовал его резкий ответ. – Хотя, заметьте, если кто-то, служащий или постоялец, действительно создает трудности, она может стать жесткой. – И затем со сдержанным юмором поинтересовался: – Вы тоже способны на жесткость? Просто не верится!
В памяти Ирэн возник Гай и его горькие обвинения, настроение девушки, к ее ужасу, мгновенно испортилось, на глазах выступили слезы.
– Моя дорогая, что я сказал, чем обидел вас? – Дэвид остановился, крепко держа ее за руку. В свете ламп у входной двери слезы скрыть было просто невозможно.
– Просто я – дура, – всхлипнула она. – Помню то, что должна забыть. И, возможно, немного устала.
Тут явно дала о себе знать его шотландская кровь – шотландец не лезет в чувства даже близких друзей, не говоря уже о посторонних, поэтому вместо дальнейших расспросов Дэвид удрученно посетовал:
– Мы ужасно перегрузили вас сегодня – фактически с самого приезда. Пора устроить перерыв и немного отдохнуть. – Затем, поскольку она все еще терла глаза, предложил: – Постоим немного на свежем воздухе, прежде чем вы войдете?
Ирэн знала, что он оставил несказанным: «Вы не хотите показать бабушке и маленькой сестре, что плакали», – и была ему благодарна.
Ясно, что он не такой медведь, как она думала. Действительно, при всей своей бесцеремонности и взрывах раздражения этот большой, неповоротливый человек был способен к неожиданной деликатности. Прогуливаясь с ней по залитому лунным светом саду, полному ароматом цветов цитрусовых и других, незнакомых Ирэн запахов, он неловко извинялся за свою неприветливость при первой встрече.
– Я нежно люблю вашу бабушку, уважаю ее за практический здравый смысл. Но в редкие моменты размолвок просто схожу с ума, особенно когда думаю, что она делает серьезную ошибку.
– Понимаю. Вероятно, вы думали, что такая невежда, какой я была и остаюсь в гостиничном деле, просто обуза.
– Боюсь, что так. Видите ли, на Ближнем Востоке существует почти уродливый культ семьи. Неопытные люди попадают в бизнес просто потому что случайно приходятся родней владельцу. – И затем он рассмеялся чуть застенчиво: – Что, говоря по правде, случилось со мной, когда после несчастного случая мне пришлось оставить торговый флот. Едва после больницы в Саутгемптоне я приехал на поправку в Лимасол к родителям, как с нами связались Вассилу, пригласили всех троих провести отпуск в «Гермесе», а затем предложили мне работу. К счастью, ваш дедушка успел дать мне ценные уроки.
– И, к счастью для бабушки, вы приняли предложение. – Ирэн говорила искренне. Затем нерешительно спросила: – Дэвид, вы очень скучаете по морю?
– О, у меня есть лодка. Иногда я хожу под парусом. Как-нибудь возьму вас с Джози, если не боитесь. – Он слегка усмехнулся. – Раз или два я приглашал Дельфину, но она слишком большая трусиха.
Упоминание о Дельфине было как холодный ветерок.
– Мне жаль ее, – задумчиво произнесла Ирэн. – Она тяжело восприняла мой внезапный приезд.
– Объективно говоря, если уж так должно было случиться, то для нее лучше теперь, чем потом, – последовал прямой комментарий Дэвида. – Если она не захочет остаться сейчас, когда самое высокое продвижение по службе кажется маловероятным, она легко сможет получить другой хороший пост на острове.
– Или выйти замуж, – осмелилась вставить Ирэн. – Она очень симпатичная женщина.
Дэвид пожал тяжелыми плечами:
– Кажется, в смерти ее мужа скрыта какая-то тайна, и, возможно, из-за этого она сторонится общества.
– Может быть, ей хватает работы в отеле и обожаемого ребенка.
– Пожалуй. Во всяком случае, она не поощряет поклонников!
Не входит ли сам Дэвид в эту категорию, пришло в голову Ирэн. Он не похож на влюбленного. Все же со своим унаследованным благоразумием он мог ожидать, что в конечном счете возглавит «Гермес» с Дельфиной в качестве жены и помощницы. Похоже, Дэвид высоко оценивал ее способности и по-своему – сухо и неромантично – любил ее.
И затем ее посетила другая мысль, такая нелепая, что она почти рассмеялась вслух. Предположим, бабушка, строя планы в своем изобретательном уме, пытается сосватать их с Дэвидом, чтобы «Гермес» принадлежал в обозримом будущем реальным членам семьи.
– Над чем вы хихикаете теперь, переменчивое создание? – добродушно осведомился Дэвид.
– Над одной нелепицей, – беспечно отмахнулась она. Но печаль уже снова вернулась, словно оправдывая его обвинение.
Мысль о браке, даже в таком нелепом контексте, внезапно напомнила, что только несколько месяцев назад она мечтала о дне своего бракосочетания, о розовом будущем с мужчиной, чьи улыбка, голос и самое легкое прикосновение волновали ее сердце. С мужчиной, после которого все, кто ей встречался, совершенно не привлекали ее.
На следующий день, когда они вместе просматривали утреннюю почту, Дэвид заметил, что, конечно, с одобрения бабушки, свяжется с Дельфиной и предложит ей после возвращения работать с понедельника, если она захватит малыша с собой.
– Он очень хороший мальчик, а здешний простор пойдет ему на пользу. Его бабушка добрая, но слишком суетливая, она излишне волнует Дельфину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57