Она, задыхаясь от страстного желания, шептала ему, как хочет его, как он ей нужен; она судорожно помогала ему скинуть одежду. Мягкая, как пух, нежная, как бриз, чувственная, как земля, она дотрагивалась до него, гладила и любила его. И, наконец, они слились в единое целое, мужчина и женщина…
Всю эту ночь она ощущала, как свежий ветер любви разгоняет все ужасы страшного мира, унося ее на облаках счастья. Разлука и ожидание сделали свое дело, и первые часы, проведенные вместе, были оглушительными для них обоих. Утолив голод долгого ожидания, они ласкали друг друга теперь медленнее, нежнее.
И ночь окутывала их своим темным покрывалом.
Кристин не знала, сколько раз за эту ночь он овладевал ею, не знала, спала ли она, но Коул всегда был рядом. Она понимала лишь, что, сколько бы она ни прожила, сколько бы времени ни прошло, она никогда не забудет эту красоту желания, возникшего между ними.
Забрезжил рассвет.
Кристин лежала в объятиях Коула, раздумывая, как ему сказать о своей беременности. Не заметил ли он этого сам, ведь у нее уже немного изменилась фигура. Но нет. Она улыбнулась: ему, наверное, нужно, чтобы она совсем растолстела, только тогда он заметит. Едва она открыла рот, он заговорил сам. Война – вот что волновало его.
– Самая большая потеря – это Джексон Каменная Стена. Ли мог бы взять Геттисберг, если бы не потерял Джексона. Первое сражение Ли без Джексона. Господи, как мне недостает этого человека!
– Шшш… – прошептала Кристин. Она провела пальцем по лицу Коула и почувствовала его напряжение и боль.
– А Морган… Помоги, Господь, Моргану. Он должен спастись. – Коул покачал голо вой. Затем повернулся к Кристин, снова обнял ее и зарылся лицом в ее волосы. – Как я могу рассказывать тебе эти вещи? Ты столько сама перенесла, столько видела ужасов. Этот кошмар в Канзас-Сити…
– Там многие погибли, так страшно… – проговорила Кристин. Потом улыбнулась и добавила: – Но майор Эмери был очень добр ко мне.
Внезапно Коул весь напрягся и похолодел.
– Эмери?
Она не поняла внезапной перемены, произошедшей в нем.
– Да. Он сказал, что вы служили вместе до войны. Он…
Коул сел.
– Что – он? – потребовал Коул. Кристин не ответила, и он с силой схватил ее за плечи. – Что – он?
– Перестань! Ты делаешь мне больно! – Кристин вырвалась из его рук. – Он рассказал мне о твоей жене.
Коул вдруг улыбнулся. Улыбка получилась невеселая.
– Понимаю, – тихо сказал он.
– Что ты понимаешь? – спросила Кристин.
– Ничего, Кристин, ничего. – Отбросив в сторону покрывало, он встал и начал подбирать свою разбросанную по полу одежду.
– Коул!
Он влез в брюки, натянул рубашку. Не обращая внимания на Кристин, сел и принялся надевать сапоги. Она нахмурилась, когда поняла, что он надевает полностью всю униформу. Он бы не делал этого, если бы собирался остаться.
– Коул, ты ведь не можешь вот так уехать?
Он встал. Потом кивнул. Выражение его лица было, как никогда, серьезно. Коул приподнял ее голову за подбородок.
– У меня было только пять дней. Три из них я пробирался сквозь заслон федеральных войск. Нужно молиться, чтобы обратный путь занял меньше времени. – Он наклонился и легко поцеловал ее в губы. – Ты очень красивая, Кристин, – пробормотал Коул. Но он был уже далеко от нее. Очень далеко.
– Коул… – выдохнула она. У нее заныло сердце. Ей столько нужно было ему сказать, но теперь все это уже не имело значения. Она его чем-то обидела. Но чем, она понять не могла. – Коул, я не понимаю…
– Кристин, я не хочу твоей жалости. Не хочу. Это бесполезно. Я гадал этой ночью, что же было между нами. Ведь когда я уезжал в мае, ты была со мной просто вежлива. Можешь ненавидеть меня, если хочешь, но, ради Бога, только не жалей!
Ошеломленная, она застыла, глядя на него, стараясь сдержать слезы, готовые хлынуть из глаз.
– Я думал о том, чтобы тебе с Шеннон перебраться в Лондон, пока здесь все не кончится. Я имею некоторое влияние на Куонтрилла, но боюсь, моего влияния на янки маловато. Это опасное место…
– Уходи! – проговорила Кристин.
– Кристин?..
– Возвращайся к своим проклятым конфедератам! – выкрикнула она. – Я уже сталкивалась с янки и благодарна им, они были со мной поразительно вежливы.
– Кристин…
– Мне и здесь хорошо! Клянусь! Нам здесь хорошо.
Он постоял молча, потом накинул мундир на плечи и надел шляпу.
– Кристин…
– Ты уберешься отсюда или нет? Тебе не нужна моя жалость, ты хочешь моей ненависти! Ну, так получай ее! Уходи!
– Как знаешь, Кристин!
Он снова подошел к кровати и прижал ее к своей груди. Она хотела вырваться, хотела сказать ему, что готова и в самом деле возненавидеть его. Но он снова покидал ее, снова уходил на войну. А она боялась войны. На войне слишком часто убивают…
И она ответила на его поцелуй со всей страстью, какую испытывала к этому человеку. Она старалась запомнить каждое свое ощущение. Ведь он снова уходит…
Потом он оторвался от нее, глаза их встретились, и он очень медленно и бережно уложил ее на кровать.
Они не сказали друг другу ни слова. Он легко поцеловал ее в лоб и вышел из комнаты.

Часть IV
ВНЕ ЗАКОНА
Глава тринадцатая
Июнь 1864 г.
Лучше бы он не появлялся в Канзасе.
Коул знал, что ему не следовало приезжать в Канзас. Разведывательная миссия в Кентукки – это одно. Оттуда он мог довольно легко перебраться в Вирджинию или в Мэриленд. Даже в Огайо с ним бы ничего не случилось. На востоке страны не так быстро вешают человека по подозрению в шпионаже. И не расстреливают человека на месте; во всяком случае, насколько Коул слышал, это бывает не так часто.
Ему никак не следовало приезжать в Канзас.
Но положение южан было критическим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79