Кит оглядывает нишу, где на манекене висит норковое пальто Лючии. В тусклом свете, струящемся из окна, роскошный черный мех выглядит как новый. Дождь прекратился, и теперь небо цвета серого жемчуга.– Тетушка Лю? Можно я буду называть вас Лючия?– Несомненно.– Меня всегда занимал вопрос, что для вас такого важного связано с этим норковым пальто? Вы ведь с ним почти не расстаетесь.Лючия пристально смотрит вглубь ниши:– В этом норковом пальто вся моя жизнь.– Тогда расскажите мне, Лючия. Еще ведь не поздно, – отставляет чашку Кит, устраиваясь в кресле.Лючия начинает рассказ. Глава 2 – Лю-чьи-йа! Лю…– Бегу, мама, – кричу я сверху.– Andiamo! Папе нужен конверт.– Знаю, уже иду.Я в спешке хватаю свою сумочку, кидаю в нее губную помаду, ключи, маленькую кожаную записную книжку, прозрачный лак для ногтей и фетровую игольницу в виде томата с эластичным ремешком, чтобы крепить ее к запястью. На мне простое темно-синего цвета платье, оно слегка расклешено книзу, с карманами, застегивается на пуговицы, с воротником-стоечкой белого цвета; серо-голубые чулки, голубые туфли на высоких каблуках, украшенные ремешками и бежевыми кнопками. Я беру свои короткие перчатки, хлопаю дверью и несусь вниз по лестнице так быстро, что уже через минуту стою в прихожей.– Скажи папе, чтобы он был дома к шести часам.Я всегда выполняю мамины просьбы. Сейчас она заправляет выбившийся локон обратно в шиньон. В ее густых черных волосах уже много седины, но кожа все такая же гладкая, как у молоденькой девушки. У нее тяжеловатая челюсть, высокие скулы и румяные щеки.– Не забудь, – говорит она, засовывая конверт в мою сумочку. – К ужину мы ждем гостей.– Что собираешься приготовить?– Bracciole Отбивные котлеты, шницель (ит.).

. Папа отбил вырезку так искусно, что она будет просто соскальзывать с вилки Клаудии Де Мартино.– Хорошо. Мне бы очень хотелось произвести на нее впечатление.– Обещаю тебе это. Только, ради бога, не опаздывай.Мама целует меня в щеку и выталкивает за дверь. Какой замечательный осенний день. Коммерческая улица залита солнцем. Мне даже приходится закрыть левый глаз, чтобы сначала правый зрачок привык к яркому свету, и только потом открыть оба глаза.– Bellissima Прекрасная (ит.).

Лючия! – присвистывает наш сосед мистер Макинтайр, когда я прохожу мимо.– И почему я до сих пор не встретила хорошего ирландского парня, умеющего так же искусно льстить? – лукаво улыбаюсь я.Он от души смеется, дымя своей сигарой:– Я слишком стар. Да и тебе суждено быть с каким-нибудь славным итальянцем.– Все так говорят.Сосед знает, что с тех пор, как родились я и мои братья, мама только этого и желает. По ее молитвенно сложенным рукам Эксодус легко распознает, когда она собирается начать свои назидания по поводу «жениться только на своих». Мама так складывает руки всякий раз, когда молится Господу, чтобы Он наставил нас на путь истинный. Эксодус обожает пародировать маму. Мы, конечно, смеемся, но прекрасно понимаем, что она права. Папу это не тревожит. Он всегда говорит: «Stai contento» . Если мы счастливы, счастлив и он.Школьники с Седьмой авеню свистят мне вслед.– Лючия! – зовет один из них. Я не обращаю внимания, и он снова кричит: – Лючия, Лючия!Иногда я оборачиваюсь и подмигиваю им; в конце концов, они всего лишь мальчишки.Мой брат Анджело поливает из шланга тротуар перед «Гросерией» – единственной итальянской лавкой в Гринвиче. Чтобы солнце могло просушить асфальт, он закатал обычно натянутый над входом тент.У Анджело классическое узкое лицо, широко посаженные карие глаза, довольно пухлые губы, аккуратный нос. Около ста семидесяти сантиметров ростом, он самый невысокий из моих братьев, но все говорят, что самый красивый. Мама шутит, что ему бы следовало быть священником, потому что никому так хорошо не удается примирять всех в нашей семье, как ему. Анджело начинает поливать из шланга стоящие у входа рожицы из тыквы, сделанные для Хэллоуина, но вдруг делает резкое движение, как будто хочет обрызгать меня.– Нет!Анджело смеется. Ему двадцать девять, он на целых четыре года старше меня и все никак не успокоится, постоянно меня дразнит.– Где папа? – спрашиваю я.– А ты как думаешь?Я просовываю голову в дверь и слышу, как папа спорит с Роберто.– Никак не договорятся?– Да уж. У меня два начальника. Один хочет, чтобы все оставалось по-старому, а второй – чтобы было как в магазине «Эй энд Пи» Сеть больших продуктовых супермаркетов в США.

, что вверх по улице. Все не решат, как поступить.– Пока, по крайней мере, – говорю ему я.Дверь подпирает громадная коробка мятых помидоров. Папа и Роберто стоят нос к носу перед ящиками с красными яблоками.– Я буду покупать яблоки только у этого фермера, – кричит папа.– Он запрашивает слишком высокую цену, – упорствует Роберто.– Я знаком с ним уже тридцать пять лет! Он выращивает для меня самые лучшие яблоки. Я не хочу покупать фрукты дешево. Как знать, откуда они?– С дерева! С дерева, папа. Какая разница! Кого волнует, где именно они были выращены, если каждый ящик стоит на пятьдесят центов меньше.– Меня волнует! Ужасно волнует! Половина этих яблок испорчена. Я не могу продавать в своем магазине старые и гнилые фрукты.– Я опускаю руки! Слышишь, папа? Сдаюсь! – берет свой блокнот Роберто.– Не смей повышать голос на папу, – кричу я брату.Роберто ростом за сто восемьдесят сантиметров, намного выше отца, но когда он слышит мое замечание, то как-то весь сжимается.– Это не твое дело. Занимайся лучше своим шитьем, – с обидой говорит он, разворачивается и идет на склад.Роберто пошел в мамину родню: черные волосы и карие глаза, прямой нос, густые, выразительные брови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93