– Сногсшибательных. Такой красоты, что называют необыкновенной, когда каждая черточка великолепна и в дополнение к этому есть нечто неординарное. У вас такие ясные голубые глаза. Я никогда прежде не замечала. А ваши губы подейственнее стрел Купидона. Я не шучу. А нос – лучший из всех, что я видела; прямой, а кончик совсем чуточку вздернут. Большая удача для итальянок, чьи носы обычно больше походят на клюв сокола.– Ну что ж, спасибо, – смеется тетушка Лю.– Нет, правда.Лю берет у Кит фотографию и разглядывает ее.– Канун Нового года в «Уолдорфе». За праздничным столом собрались сестры Макгуайр Известные исполнительницы ритм-энд-блюза 1950-х гг. – Здесь и далее примеч. пер.

, мой шеф Делмарр, мои родители. Удивительный был вечер, лучший в моей жизни.– Вы роскошны, – заявляет Кит.– Я была счастлива, – говорит Лю и добавляет: – Вы тоже хорошенькая девушка.– Спасибо. А вот бабушка всегда говорит, что внешний вид девушки не имеет никакого значения, потому что к семидесяти годам все женщины становятся похожими на супругу Санта-Клауса.Тетушка Лю смеется:– Я бы несомненно поладила с вашей бабушкой. Присаживайтесь.Лю ставит серебряный поднос с тортом, чайными чашками, сахарницей и молочником на столик.Кит устраивается в мягком кресле, подушки которого, наверное, набиты пухом. Она добавляет в чай сливки, пытаясь придумать тему для продолжения беседы.– Лю – это ваше настоящее имя?– Нет. Лючия. – Тетушка Лю произносит свое имя мягко с итальянским акцентом.– Лю-чьи-йа, – повторяет Кит. – Как опера? Тетушка Лю снова улыбается, и Кит замечает ямочку на ее правой щеке.– Папа называл меня Лючия ди Ламмермур Опера Гаэтано Доницетти.

.– Чем он занимался?– Он был владельцем «Гросерии» От англ. grocery – бакалейная лавка.

.– На Шестой авеню? – от удивления Кит подается вперед. «Гросерия» известна как лучший и самый популярный итальянский магазин среди туристов. Здесь всегда только самые свежие импортные продукты, включая тосканское оливковое масло, оригинальную итальянскую пасту и ручной вязки салями из всех уголков Европы. И каких только сортов сыра там нет, даже сыр моцарелла, который ежедневно сплавляют сюда по воде в деревянных бочках. «Гросерия» славится и тщанием, с каким хозяева выкладывают на прилавки хлеб, мясо и рыбу.– Этот магазин все еще принадлежит вам?Тетушка Лю хмурит брови:– Нет, дорогая. Магазин продали около двадцати лет назад. Теперь семейный бизнес – содержание доходных домов.– У Тони Сартори есть еще какие-то дома? – Кит не верится, что Король Изоляционной Ленты, оказывается, на самом деле Мистер Недвижимость.– У него и у его братьев. Тони – человек ужасного характера. Такой нетерпеливый. Современные мужчины совсем не такие, каким был мой отец. Иногда они напоминают мне моих братьев, но те, по крайней мере, уважали семью. Теперь я счастлива, если кто-то из племянников просто помнит о моем существовании. Я прекрасно понимаю, что пожилые люди ужасно скучные и неинтересны молодым, но я как-никак их тетя – родная сестра их отцов.Кит кивает, чувствуя себя немного виноватой. Ей тоже не особенно нравилась перспектива, провести вечер в компании этой старушки.Тетушка Лю продолжает:– Тони – старший сын моего старшего брата, Роберто, который уже давным-давно умер.– А у вас много братьев?– У меня было четыре брата. Я – самая младшая.– И что с ними случилось?– Они все умерли. Я последняя из семьи Сартори. Скучаю по ним безумно. Роберто, Анджело, Орландо и Эксодус.– Интересные имена. Особенно Эксодус. Вас всех назвали в честь героев оперы?– Нет, двоих, – улыбается тетушка Лю. – Вы интересуетесь оперой?– Не я, моя бабушка. Она постоянно слушает грампластинки. Когда я предложила ей сжечь их, она чуть не убила меня. Для бабушки это целый ритуал: она ставит пластинку в патефон, включает его на полную катушку, песня играет с жутким скрипом, но она снова и снова переводит иголку к началу. Может, ей кажется, что с этим скрипом музыка звучит лучше.Лю подливает чая Кит.– Знаете, когда вы станете старше, вы поймете, что значат все эти старые вещи. Прикипаешь к ним всей душой. Они как старинные друзья, которые знают все о твоей юности. Так дайте ей заново пережить это. Это ее прошлое, понимаете?– Думаю, да. Поэтому вы живете в этом доме? Иначе Сартори продали бы его, получили хорошие деньги и купили квартиру в престижном районе с видом на Центральный парк?– Непременно. Но мне мил привычный вид на сквер из моего окна.– Мне трудно судить. У вас свои причины, чтобы жить здесь. Конечно, не о таком я мечтала, но и жаловаться грех. Только боюсь, мистер Сартори выставит меня за дверь.– Знакомое чувство, – тихо говорит тетушка Лю.– Хотя моя квартирка в худшем состоянии, чем ваша. Стены в ванной того и гляди обвалятся.– Им все досталось даром, поэтому они понятия не имеют, как нужно заботиться об имуществе. Я проработала всю жизнь и знаю цену вещам.– Когда вы вышли на пенсию?– В 1989 году, когда универмаг «Б. Олтман» закрылся. Я проработала у него дольше всех, с 1945 года. По этому поводу мне даже подарок сделали. – Лю берег со столика украшенное гравировкой пресс-папье из горного хрусталя и протягивает его Кит.– Это словно красный диплом об окончании университета. – Кит кладет пресс-папье на место. – Вы так долго там проработали, наверное, любили свою работу.– О, страстно.Когда Лю погружается в воспоминания, ее лицо изменяется. Несмотря на ее преклонный возраст, теперь Кит видит в ней девушку, молодую и энергичную. Кит стыдно, что она пыталась найти отговорку, чтобы не приходить к тетушке Лю. Как-никак, Лючия Сартори далека от того эксцентричного типа с Четырнадцатой авеню, что одевается как Шекспир и гуляет по парку имени Вашингтона, распевая сонеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93