– спросил он, решив выжать максимум из представившейся возможности. Милисент сейчас работала над грандиозным проектом для лондонского театра "Олд-Вик" под руководством великого Алекса Тейлора. Поставленная в театре, пьеса затем должна была стать основой телевизионного фильма. Контракты со всеми актерами, занятыми в ней, планировали подписывать сразу на срок не менее года, профессиональные призы и финансовое вознаграждение стоили того, чтобы за них бороться; так что конкуренция среди желающих попасть в участники проекта обещала быть жесткой. В среде театральных агентов было неспокойно: заполучить в клиенты актера-претендента на роль в зарождавшемся фильме было делом заманчивым и сулило агенту-счастливчику лавры победителя.– Все еще смотрим претендентов. Их тьма, – весело ответила Милисент. "Лгунья ты, корова, – подумал Найджел, – вы же рассматриваете только горстку избранных".– Вам уже принесли что-нибудь выпить? – совсем не в тон своим мыслям вежливо поинтересовался он.– Нет, но, думаю, кто-нибудь сейчас принесет. – И она огляделась по сторонам, явно утомленная беседой.– Позвольте мне, – сказал Найджел. – Дайте-ка я угадаю. "Джи энд Ти", я прав? – торжествующе произнес он.– Да, – ответила она, слегка раздраженная его настойчивостью. И, прежде чем она успела остановить его, Найджел пробился к бару и заказал выпивку. Когда он вернулся, Милисент уже разговаривала с Феликсом Ламонтом, известнейшим антрепренером, чью картину она очень хотела снять. – О, благодарю, – небрежно бросила она Найджелу, протянув руку за стаканом, и вернулась к прерванному разговору с Ламонтом. Найджел минуту-другую покрутился вокруг, видя перед собой лишь их спины, но было ясно, что Милисент не намерена представлять его своему собеседнику.– Что за пьеса сегодня? – услышал он ее вопрос. "Я же только что сказал тебе: "Тайная подмена", ты, грубая сука", – подумал Найджел. Итак, было очевидно, что Дэниелу совсем не светит получить у нее роль, хотя она и обмолвилась, что его можно будет включить в окончательный список претендентов. "Не хочет связывать себе руки", – решил Найджел. Проклятье! И ведь не приняла ни одного их предложения. Поражение в поединке, который, казалось, начинался так хорошо, выбило его из колеи. Как он ненавидел эти сборища! Всегда одни и те же сморщенные лица. Каждый играет только на себя. И это перспектива всей его жизни.Найджел на мгновение погрузился в свои излюбленные грезы. Он сидит за огромным столом, где-нибудь в Уэст-Энде, и разговаривает по телефону с Милисент Джеймс или с кем-нибудь еще, ей подобным. Нет. Именно с Милисент Джеймс, решил он. Да, он говорит с Милисент и заставляет себя упрашивать отдать ей одного из его клиентов. Суммы, которые она предлагает, бешено ползут вверх, а он все отвечает "нет". В конце концов звучит его "да" умопомрачительной цифре, при условии, что он получает персональное вознаграждение и процент от кассы.Он глубоко вздохнул, взволнованный столь радужной перспективой. Его день придет, и Милисент будет ползать на коленях у его ног. Пронзительный звонок вернул его к реальности. Публика уже просачивалась в зал. Деньги на театр были собраны в свое время по воззванию бывших выпускников академии, и помещение театра, хотя и небольшое, было хорошо оборудовано. Вот уже несколько лет академия успешно сотрудничала с художественной школой, специализировавшейся в театральном дизайне, и ученики школы оформляли сцену, готовили костюмы для студенческих постановок. Успех такого подхода был налицо: актеров вдохновляло сознание того, что для каждого из них специально разработан костюм, а ученики художественной школы получали возможность увидеть свои работы на сцене, а не только на выставках или в эскизах.По традиции занавес поднимали еще до прихода зрителей в зал, так что сцена была открыта вниманию заинтересованных лиц, которые могли еще до начала спектакля оценить работу дизайнеров.Для "Тайной подмены" сцену оформили очень выразительно; чувствовался высокий стиль при одновременной простоте декораций, установленных на покатом, тускло мерцающем оловянном полу. Зловещие своды, нависавшие над сценой, создавали ощущение грядущей трагедии; одинокий стул, в витиеватом стиле рококо, был задрапирован блестящим пурпурным шелком. Зрители постепенно занимали свои места, и в гуле голосов пробивался одобрительный шепот. Уровень приглашенных был слишком высок, и от сознания этого еще сильнее бились сердца и без того взволнованных, полных надежд выпускников, томящихся за сценой в ожидании выхода.Найджел Бекштайн занял свое место и принялся изучать актерский состав. Интересно, мелькнет ли среди этих неизвестных имен дарование, в котором он угадает неуловимое "звездное" качество? И вот свет в зале погас. Зазвучал клавесин – яростно и зловеще, эхом разнесшись над пустой сценой. Пьеса началась. Первыми вышли двое актеров; их движения были угловаты, не хватало раскрепощенности. И вот на сцене – героиня, Беатрис Джоанна, в сопровождении служанки. Найджел почувствовал легкое волнение. Актриса, игравшая роль Беатрис Джоанны, была невысокого роста, изящная, с бледным выразительным лицом; роскошные темно-каштановые волосы были зачесаны назад и схвачены лентой; на открытом лице выделялись высокие скулы. Еще до того, как она произнесла свою первую реплику, внимание зала уже было приковано к ней, и Найджел, выпрямившись в кресле, стал наблюдать. Он с интересом следил за ее движениями в ожидании услышать ее голос. И вот она заговорила.БЕАТРИС: Да вы школяр, сэр.АЛСЕМЕРО: Причем очень слабый.БЕАТРИС:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112