У него во рту стоял горький привкус желчи. Легкие, казалось, готовы были вот-вот разорваться.Через несколько мгновений из ворот выбежали близнецы в спортивных костюмах и понеслись следом за Майклом, широко размахивая руками, – это хорошо: оружия у них нет, пока нет. Майкл решил, что все должно будет произойти бесшумно: его запихнут в лимузин, швырнут на пол и прикроют брезентом, после чего убьют без свидетелей.Лимузин двигался но внутреннему проезду, а двое бегунов не отставали от него ни на шаг. Выскочив из торговых рядов, Майкл бросился наперерез через улицу, запруженную транспортом в утренний час пик. Загудели клаксоны, завизжали тормоза. Майкл добежал до противоположного тротуара, а у него в голове крутилось без остановки: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!» – словно заклинание в такт бешено колотящемуся сердцу.Поток машин не остановил близнецов в спортивных костюмах. Они пересекли транспортный поток, перепрыгивая через бордюры и бамперы машин так, словно это были лишь кочки на ровном поле, и оказались всего в десяти ярдах за спиной у Майкла.Задыхаясь, судорожно глотая воздух, он огляделся по сторонам, ища спасения. И нашел его. Собрав последние остатки сил, Майкл рванул налево… теперь ему уже даже было слышно дыхание близнецов – нет, как и он, они сейчас пыхтели, словно два паровоза.Преследователи настигали его. Майкл приготовился получить удар в спину, но этого так и не произошло. Истратив последние крохи иссякающих сил, он перепрыгнул через двухметровую каменную стену – близнецы попытались схватить его за ноги, но не достали каких-нибудь несколько дюймов.Лимузин тотчас же остановился, взвизгнув тормозами. Просто застыл на месте. Близнецы не стали тратить силы на забор, хотя без труда могли бы перескочить через него одним махом. Их лица оставались холодными и бесстрастными, руки были опущены вниз. Не произнеся ни слова, они безучастно проводили взглядом Майкла, вбегающего в распахнутую настежь дверь небольшой каменной церкви. ГЛАВА 21 Лучи утреннего солнца, струящиеся в раскрытое окно, заливали хрустящее белое постельное белье и падали на закрытые глаза Буша. Он уже проснулся, однако ему всегда нравилось по утрам, перед тем как встать, еще немного поваляться в кровати, чтобы отойти от сна и собраться с мыслями. От запаха свежего морского воздуха у него, как от рюмки текилы, неизменно начинала быстрее течь в жилах кровь. Буш перепланировал и перестроил дом так, чтобы максимально полно использовать его прибрежное расположение. Свою кровать он поставил ногами к восточному окну, поэтому когда сейчас он наконец открыл глаза, то увидел перед собой океан, пленивший его еще в детстве. Его отец, рыбак старой закалки, избороздил всю южную часть пролива Лонг-Айленд, а для ловли сезонно мигрирующих косяков рыбы выходил и в открытый океан к Атлантическому шельфу. Поль готовился, когда вырастет, стать помощником капитана, матросом, юнгой – кем скажет отец. В детстве его притягивал не столько океан, сколько именно отец. Хэнк Буш был мужчина крупный, с могучими руками, а кожа его напоминала выдубленную шкуру. Он носил гриву длинных соломенно-светлых волос и окладистую бороду – Поль никогда не мог определить, где заканчивались волосы и начиналась борода, – всегда растрепанную ветром и спутанную. Поль беззаветно любил отца и смертельно боялся тех долгих недель, которые тот проводил в море. Двенадцатилетним детям неведомо чувство беспокойства, однако Поль был исключением. Он знал об опасностях, которыми грозит море, понимал, что его никогда нельзя укротить или задобрить; время от времени оно забирает себе какой-нибудь корабль, напоминая всем мореплавателям, что они всецело зависят от его милости. Каждый раз, когда отец возвращался домой, Поль крепко прижимался к нему и долго не отпускал, обретая утешение в тепле отцовских объятий.Буш-старший обучил Поля всем приемам и хитростям рыбного промысла, надеясь когда-нибудь передать ему свою шхуну «Белокурая Байрам»: сын должен был пойти по стопам отца. У Поля никак не хватало решимости сказать отцу, что его совершенно не привлекает рыбацкий труд; он понимал, что этим признанием разобьет старику сердце. Что ж, если для того, чтобы быть рядом с отцом, приходится терпеть вонючую рыбу и пьяных матросов, пусть будет так. Улыбаться ему в лицо, а когда он отвернется, извергать за борт содержимое желудка. По крайней мере, так они будут вместе.Конец апреля. В воздухе все еще пощипывающий холодок ушедшей зимы, который еще долго держится над морем. Выход в море был рассчитан на четыре дня. На борту пятеро: Поль с отцом, Шоп Рирдон, двадцатилетний матрос, нолный недовольства и желчи, Джонни Джи, великан с Ямайки, рядом с которым тушевался даже немаленький Хэнк Буш. Низкий, глубокий голос Джи напоминал пение. За все те годы, что Поль был с ним знаком, он так и не узнал его настоящую фамилию. И Рико Либерторе, мнящий себя настоящим мафиози – все свои пять футов пять дюймов, из которых целый дюйм приходился на блестящие черные волосы. Рико говорил хорошо, а дрался еще лучше. Каждому, кто осмеливался шутить с ним, приходилось расстаться с пинтой крови. Шхуна вышла из пролива Лонг-Айленд, обогнула остров Блок и направилась к Атлантическому шельфу в поисках косяков трески. Двенадцатилетнему Полю впервые предстояло провести ночь в море; это должно было стать своеобразным ритуалом посвящения в моряки.По возвращении домой он будет уже настоящим мужчиной. Забросили сети, и все сели ужинать: сосиски с бобами, готовится просто и съедается вмиг. Взрослые запивали еду пивом, а Поль тянул кока-колу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140