Легкий стук по плечу. Пора обратно в палатку.
— Спасибо за яблоко. Не только потому, что оно было восхитительным на вкус, но еще и потому, что свежие фрукты или зелень помогут мне остаться здоровой, а это так же важно для вас, как и для меня. Ведь так?
— Хватит болтать! Снимай ботинки.
Ежедневная рутина: утреннее умывание, кормление, возвращение в палатку, попытки размять мышцы, время размышлений, кормление, снова возвращение в палатку, долгое время для размышлений, цепь и замок на запястье, спальный мешок, ночь. Ничего не меняется. Я и не хотела никаких изменений, кроме освобождения. Вот это однообразие и было моим миром, моим утешением. По утрам я говорила Лесорубу «доброе утро», по вечерам желала «спокойной ночи». Он почти всегда мне отвечал. Только изредка он становился грубым, обычно из-за ссор с охранниками или с таинственным боссом.
Яблоко заставило меня впервые задуматься, какая это, должно быть, проблема — доставлять продукты и все остальное в такое отдаленное место. Я была благодарна за минеральную воду, бумажные полотенца, а сейчас еще и спагетти. Я догадалась и о причине, по которой они так настаивали на соблюдении правил гигиены, при этом никогда не позволяя мне как следует помыться. Возможно, под рукой просто не было источника воды. В район, прилегающий к реке, могут часто ходить кабаны и соответственно охотники. До сих пор я размышляла только о своем положении, но с этого момента стала задумываться и о судьбе своих похитителей. Не то чтобы мое мнение о них изменилось. Я продолжала бояться Мясника, ощущая исходящие от него волны ненависти и его потенциальную жестокость, которую сдерживало только присутствие Лесоруба. Маленький, с костлявыми пальцами — тот, кого я называла Лисом, часто пытался играть со мной злые шутки, однако я решила не реагировать. Я ненавидела его запах и особенно не любила брать от него еду. Мои преувеличенные выражения благодарности за изменения в еде, конечно, были ему только на руку. Однажды вечером, когда я сидела у входа в палатку в ожидании ужина, он подошел вплотную и взял мою правую руку:
— Есть кое-что новенькое для тебя, попробуй.
Я была очень осторожна, с тех пор как он сделал такое впервые. Тогда Лесоруб вырвал у меня еду прежде, чем я поднесла ее ко рту. Позднее он рассказал, что это был упакованный квадратик сливочного сыра, покрытого толстым слоем зеленой плесени. На этот раз Лис положил что-то теплое мне на руку и подтолкнул ее ко рту. Я услышала искаженный звук его громкого хихиканья, когда в смятении отшатнулась от его пениса. Его голос прошептал прямо в мое ухо-раковину:
— Ну что, не хочешь взять его в рот? Может, вместо этого мне облизать тебя?
Это был один из тех редких дней, когда Лесоруба не было, и я покрылась испариной от ужаса при мысли, что Лис и Мясник могут со мной сделать. Но я подумала: похоже, Лесоруб главный среди них, он отвечает за мое состояние перед боссом. Они не решатся надругаться надо мной даже в его отсутствие. Он не раз напоминал, что я должна быть благодарна ему за то, что со мной прилично обращаются, и я действительно испытывала благодарность. Я не смогла бы его узнать, даже голос — вряд ли.
Когда, перед тем как мне следовало заползти в палатку, Лесоруб застегивал цепь у меня на лодыжке и наклонился близко, я спросила:
— Вы поменяете повязку на глазах сейчас?
— Позже.
На самом деле я хотела спросить, принесет ли он газету со статьей обо мне, как обещал, но не решилась из страха показаться навязчивой. Он ушел с моими ботинками, я вползла внутрь и устроилась поверх спального мешка, поскольку в тот день холод отступил. Я обнаружила, что, если кладу руки под шею и поддерживаю голову так, чтобы не давить на «камни» в ушах, боль вполне терпима. Однако после нескольких ночей сна в такой позе страшно разболелись плечи, поэтому я стала использовать для поддержки рулон туалетной бумаги. Я с нетерпением ждала этого момента уединения, как ждут просмотра любимой развлекательной телепрограммы. Но мое развлечение ограничивалось мыслями и воспоминаниями. Было в этом даже что-то притягательное после многих лет постоянной гонки, бесконечных усилий, необходимых, чтобы удержаться на плаву, ловкого жонглирования средствами, которых не хватало, а затем, позже, — стараний сохранить с таким трудом выцарапанный у судьбы успех.
Только однажды, в детстве, я испытала те же чувства. Я выздоравливала после болезни — кажется, это была корь — и должна была оставаться в постели. Это особое чувство уединенности, которое приходит, когда спокойно лежишь в кровати и слушаешь, как мир продолжает снаружи крутиться без тебя, узнаешь голоса, окликающие друг друга по дороге в школу, звуки машин, радио, работающего этажом ниже, пылесоса. У меня была книжка для раскрашивания и цветные карандаши, сборная картинка-головоломка, изображающая лошадей на снегу, и превосходная новая книга — даже в моей заплесневевшей палатке я воскрешала в памяти удовольствие от запаха глянцевой обложки и свежей типографской краски, — которую я не могла читать, из-за того что болели глаза. Даже тогда, в детстве, я высоко ценила наслаждение часами, которые полностью принадлежали мне.
Понимаю, вам кажется странным сравнивать пленницу, прикованную цепью в палатке, и девочку, лежащую в мягкой постели. Но была ли я тогда более свободной? А сейчас Лесоруб был моей иногда доброй, порой сердитой нянькой, которая кормит и отвечает за меня. Первое время я пыталась бороться с растущей зависимостью от него, но потом перестала и позволила событиям идти своим чередом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74