Фусарри вынул изо рта сигару и взмахнул ею:
— Настоящий хитроумный план, да? Но машина — вот она.
— Да. И реакция сына неподдельная. Инспектор?
Инспектор направился к Леонардо, который сидел на большом валуне, глядя на горы так, словно взгляд его был к ним прикован. Инспектору было нелегко завладеть его вниманием.
— Она здесь была. Это она для меня написала, — наконец произнес Лео.
— Написано с ошибками, да? Мы даже решили, что это дело рук похитителей. Может, они пытались замести следы, оставляя фальшивые улики.
— Нет, это… Нет. — Он глубоко вздохнул. — Это потому… Это написано для меня. В детстве я ходил в итальянскую школу и, пока отец жил с нами, говорил с ним по-итальянски. Мама же всегда разговаривала со мной по-английски и пыталась научить меня читать и писать на этом языке. Она много мне читала… Но, боюсь, с английской орфографией я справиться не смог. Сказать по правде, я не слишком силен в ней даже сейчас. Когда мне было тринадцать или четырнадцать, я ходил в бассейн во второй половине дня и, если мама была внизу, в мастерской, оставлял ей дома записки. Именно это я всегда и писал, она так часто поправляла меня, что в конце концов сама начала произносить эти слова так, как я писал, и это стало нашей домашней шуткой. Она была здесь. Ну почему я не пришел к вам сразу…
— Не терзайте себя.
— Я знаю, вы правы. «Если бы я только знал» — самая бесполезная в мире фраза. Скажите мне, что делать.
Инспектор мысленно вздохнул с облегчением и рассказал ему, что они с сестрой должны придумать таких три вопроса, ответы на которые может знать только их мать. Что-то вроде тех слов, что она нацарапала на стене пещеры.
— И что с ними делать, когда мы их подготовим?
— Вам скажут.
— Вы имеете в виду — похитители?
— Да.
Франческо Салис родился в Оргосоло, на Сардинии, официально считался пастухом, но настоящий доход получал от похищения людей и, по сведениям местных сил правопорядка, документально подтвержденным, находился в бегах три с половиной года. Капитану было необходимо узнать о Салисе все, что возможно: о его подельниках, о прежних судимостях, привычках, возможностях отмывания денег, контактах в тюрьме из числа «белых воротничков», которые могли вывести его на семью Брунамонти или их бизнес. У капитана в группе расследования был толковый человек, настоящая ищейка, тоже с Сардинии, которому в ближайшие недели предстояло немало сверхурочной работы. Сам капитан трудился не покладая рук, даже не замечая этого. Прокурора Фусарри можно было найти в любое время дня и ночи.
Инспектор отправился на встречу с женой Салиса.
Он взял с собой Бини. Бини рассказывал анекдоты, причем непрерывно. Бог знает, где он их брал, но они были несмешные. Кроме того, у него был скудный репертуар, поэтому к тому времени, когда джип отъехал километра на три от места, где была обнаружена машина, он стал повторяться.
— Бьюсь об заклад, вы никогда не слышали этот: почему Флоренция напоминает женское тело?
— Что? Простите, я… — Гварначча, глубоко ушедший в свои мысли, ощущавший внутреннее беспокойство, причину которого пока не понимал, вдруг пришел в себя. Одна из проблем жизни во Флоренции заключается в том, что флорентийцы засыпают вас огромным количеством сложной информации, которая вам вовсе не нужна, в остальное же время вас донимают посетители, добиваясь информации, которую вы не в состоянии вспомнить.
Бини, нисколько не интересуясь ответной реакцией, продолжал говорить:
— Затем спускаемся снова к основанию крепости…
Перед тем как подобрать его на ближайшей деревенской площади, инспектор специально зашел на чашечку кофе в бар «Италия», и бармен, высказавшись о Салисе, упомянул имя Бини:
— Золотое сердце, всегда готов сделать доброе дело любому, великодушия через край. Я слова дурного о нем не слышал, но вы умрете с ним от скуки. А ведь если подумать, это просто ужасно: нам веселее с негодяем, чем со святым, который повторяет одни и те же дурацкие шутки.
Инспектор не отличался исключительным терпением, но был, к счастью, из тех людей, которые никогда в жизни не следят за сюжетом фильма. А поскольку Бини ответ не требовался, они ехали в полном согласии.
— Вот это место, — наконец произнес Бини. Они стояли на краю деревни, на выступе холма, и глядели вниз, на бледную ленту дороги, что извивалась по узкой долине, чуть более широкой, чем низина между крутыми склонами и подъем к крошечной деревушке, венчающей ближайшую гору. Земля Салиса находилась справа от дороги, в центре низины, и на ней возвышалось только одно строение.
Они подъехали к унылому дому и припарковали джип во дворе, где были натянуты бельевые веревки, стояла пустая собачья конура и кустарно собранная машина со срезанной крышей и без номеров — из тех, что фермеры обычно используют для перевозки тюков, бочек и забитого скота.
Внешность женщины, неохотно впустившей их в дом, поразила инспектора. Сначала он даже решил, что это мать Салиса: она была седой и выглядела лет на шестьдесят. У нее были гнилые зубы и ветхая, покрытая пятнами одежда. Очевидно, деньги, добытые Салисом, шли на покупку земли и овец. Кухня выглядела так, словно мебель принесли с ближайшей помойки, и, возможно, так оно и было. Они сели за пластиковый стол, и хозяйка подала им крепкое красное вино в стаканах.
— Вы зря теряете время. Он не имеет к этому отношения.
— К чему? — подал голос Бини. Инспектор прислушивался к разговору, пытаясь понять, что она недоговаривает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74