Борис встал. Сейчас ее глаза были еще более выразительными. Они казались темными, взгляд был тревожным, взволнованным.
София быстро толкнула задвижку и, хотя решила быть разумной и спокойной, бросила муфту на стул и вне себя от радости кинулась ему в объятия.
Грозев закрыл глаза. Губы ее были влажными и теплыми. Он ощущал приятный свежий аромат ее кожи, чувствовал, с какой силой обнимают его маленькие руки. Время для них словно остановилось, весь мир исчез, утонул в этом шквале чувств, которому оба отдавались целиком, измученные долгой разлукой. Наконец, София высвободилась из его объятий и, обхватив ладонями его лицо, посмотрела в глаза.
– Борис, – прошептала София, и то, что она назвала его по имени, показалось ему необыкновенным и несказанно приятным, – ты еще больше похудел…
Она ласково провела рукой по его небритой щеке, потом погладила волосы.
– Тебе так кажется, София, – сказал он, заражаясь ее непринужденностью, – потому что я отпустил бороду…
Он заглянул ей в глаза и увидел, как голубое и зеленое смешались в них в какой-то особенный цвет, которого ему еще не приходилось видеть.
София расстегнула пальто, затем сняла его. Сбросила платок с головы. Свет свечи бликами вспыхнул на ее волосах.
Борис подал ей стул, а сам опустился на ящик.
– Почему не давал о себе знать столько времени? – она уперлась руками в ящик.
Грозев усмехнулся.
– Ты же знаешь, каково мое положение, София. Не могу ни приходить, ни видеться с тобой, когда захочу…
– Знаю, – промолвила она, – но думаю, что ты мог бы хоть раз черкнуть пару строчек…
– И это было рискованно, так как в последнее время полиция начеку.
София вдруг оживилась.
– Ты знаешь, турки распорядились, чтобы уехали жены и дети видных правителей. Со вчерашнего дня грузят по два вагона их имущества для отправки в Константинополь.
– Это всего лишь меры предосторожности, – покачал головой Грозев. – Они решили оборонять Пловдив до последней возможности. Знают, что если падет Пловдив, конец и Одрину, и Константинополю, и войне.
– Да ты что, – воскликнула София, – у них нет сил, продовольствие на исходе! Может, ты не видел, как выглядят их солдаты, когда части проходят через город!
– Для войны не на жизнь, а на смерть это не имеет значения, – сказал Борис. – Турки задумали оказать жестокое, отчаянное сопротивление, чтобы вынудить противника пойти на более мягкие условия перемирия, на большие уступки. По сути дела, другого им и не остается… Последним, решающим козырем турок в этой войне является Пловдив…
– Пловдив? – посмотрела на него София.
– Да, Пловдив, – ответил Грозев. – По-видимому, главное сражение будет дано у подножия Стара-Планины или у Среднегорского хребта, но в случае поражения они превратят Пловдив в крепость и будут сражаться в ней до полного разрушения и уничтожения.
– Борис! – вскричала София. – Разрушить Пловдив! Это ужасно! – И перед ее мысленным взором возник серебристый город, который она видела этим утром с холма.
– Таково их намерение, – сказал Борис. И, немного помолчав, продолжил: – Сейчас у нас одна цель – каким-то образом завладеть планами обороны города. Они присланы командованием в конце октября, и пока с определенностью можно сказать, что находятся только у одного человека в городе.
– Здесь, в Пловдиве? – подняла брови София.
– Да, – подтвердил Грозев, – у представителя главного командования в Пловдиве…
– … Амурат-бея, – докончила фразу София, глядя прямо перед собой.
После короткого молчания Борис добавил, подчеркивая каждое слово:
– Один экземпляр находится у него дома.
– Дома, – повторила София и встала, – это значит, у нас…
Борис молча кивнул.
– Где он может хранить его?
София молча смотрела на пламя свечи. В тишине стал слышен далекий глухой шум улицы.
– В сейфе над камином, – произнесла она, не сводя глаз с дрожащего огонька свечи. – Больше негде…
– Сейф железный? – спросил Борис.
– Железный и вмурован в стену, – медленно ответила девушка, словно думая о чем-то другом. – Потом, прищурив глаза, проговорила: – Но у меня, в шкатулке с константинопольскими реликвиями дедушки, есть какой-то старый ключ от этого сейфа…
– София, – воскликнул Борис, – ты могла бы его найти?
– Думаю, что да, – отозвалась она и лишь теперь взглянула на него.
– Когда ты сможешь дать мне этот ключ? – Борис взял ее за руку.
Она продолжала смотреть на него, но видно было, что мысли ее опять были далеко.
– Борис, – сказала она затем все так же спокойно, – тебе опасно появляться в городе, а тем более в доме Амурат-бея. – И, качнув головой, добавила: – Никто из вас не может сделать это. Документы, которые вам нужны, могу достать только я…
– Нет! – решительно заявил Грозев. – Не надо, чтобы это делала ты. Ты дашь нам ключ, большое тебе за это спасибо. Но остальное – не твое дело.
– Борис, вы не сможете проникнуть туда. Главный вход усиленно охраняется и днем, и ночью. Высота стены со стороны улицы по крайней мере десять метров. Любая попытка проникнуть снаружи – чистое безумие…
– Нет, – повторил Борис. – Это наше дело. Мы дали клятву посвятить свою жизнь борьбе за свободу, сознавая все последствия этого. Почему тебе, женщине, брать на себя этот риск?
– А почему ты не хочешь понять, что человек может совершить нечто важное и не давая клятвы бороться, даже не сознавая, какие последствия для него это может иметь…
– Но ведь это означает играть собственной жизнью! Человек все же должен иметь какие-то основания для такого поступка…
Приблизившись к нему, она закрыла его рот ладонью. Ей хотелось все ему объяснить, рассказать, что она пережила и перечувствовала, что вот уже несколько месяцев живет интересами борьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130