Внезапно сделавшись очень немногословными, детективы Эдвардс и Липскомб не стали препятствовать, и Кэссиди целеустремленно потащила меня к выходу.– Ничего. Ничего у них нет. Ради бога, у тебя есть алиби.– Да, но это ты и Трисия.– Не смей становиться на их сторону. Они пытались взять тебя на испуг, и ты просто идиотка, если позволила так с собой обращаться.– Большое спасибо.– "Идиот" – юридический термин для определения клиента, который не может защитить свои права.– Надо же, чего только вы, юристы, не знаете. А как ты узнала, что я здесь?– Слава богу, случайно позвонила спросить, не захочешь ли ты сходить со мной на ланч. Ты должна была сразу же мне позвонить.– Мне не хотелось, чтобы они думали, будто я считаю, что мне уже нужен адвокат.Кэссиди остановилась в каком-то относительно тихом уголке, и, понизив голос до шепота, очень серьезно произнесла:– Мне это перестает нравиться, Молли. Мне не нравится, что ты суешь нос в какое-то дерьмо, из-за которого уже убили двух человек и из-за которого полиция смотрит на тебя, как…– Извини, не поняла?– Дурочка, я знаю, что ты ни в чем не замешана, но если ты слишком глубоко влезешь в это дело или даже просто будешь с ним ассоциироваться, это может создать тебе серьезные проблемы и на некоторое время здорово изгадить твою жизнь.Я подумала о Гарретте Вилсоне, его безукоризненном офисе и сногсшибательной секретарше, и кивнула.– Так что же мне делать?– Бросить.– Не могу.Кэссиди открыла рот, чтобы возразить, но слишком давно и хорошо она меня знает.– Я понимаю, – вздохнула она и вывела меня на улицу.В полицейском участке даже воздух какой-то особенный – едкий и кислый; вероятно, холодный пот, тоска и страх, впитавшиеся в стены за много лет, придают ему такие свойства. Каким облегчением было вновь оказаться на улице, среди шума, грязи и вони. Восхищаюсь Гершвином Д. Гершвин (1898–1937) – американский композитор, автор "Рапсодии в блюзовых тонах".

– как он сумел расслышать город в "Рапсодии в блюзовых тонах"! Может быть, в те годы Нью-Йорк был спокойнее и тише, но все равно, какое волшебное отображение. Спускаясь по ступенькам вместе с Кэссиди, я напевала про себя "Рапсодию", чтобы успокоиться, как вдруг прямо перед нами затормозило такси. Из него вышел пассажир, я узнала его, поперхнулась и закашлялась.Питер подскочил ко мне так поспешно, как будто собирался делать искусственное дыхание рот-в-рот. Что ж, рано или поздно мы должны были встретиться. Я кашляла не очень долго – достаточно, чтобы оконфузиться, но недостаточно, чтобы задохнуться.– Молли, я примчался сразу, как только услышал.Я хотела спросить "Зачем?", но вместо этого у меня почему-то вылетело:– Услышал?– Один из моих приятелей был здесь, увидел, как тебя привезли детективы, решил, что нужно мне сказать.Я снова хотела спросить "Зачем?", но по зрелом размышлении решила не вступать в дискуссию. За последние дни я настолько устала, рассматривая окружающих под несколькими углами – в соответствии с теорией разных граней, казавшейся такой привлекательной и интригующей, когда я впаривала ее Гарретту Вилсону – что в данный момент у меня уже не было ни сил, ни терпения, чтобы присоединять Питера к этому списку.– Я могу чем-нибудь помочь?– Питер, это была просто беседа. Никто не собирается увозить ее в арестантской телеге, – вмешалась Кэссиди.– А ты здесь как друг или как адвокат?– А ты здесь как друг или как журналист? – мгновенно отбрила Кэссиди. О господи, до чего же я люблю своих подруг. Мне хотелось обнять Кэссиди, но боюсь, Питер мог это неправильно понять.Питер, игнорируя Кэссиди, решил разыграть обиду:– Я приехал, потому что беспокоился о тебе, Молли. В последний раз, когда мы виделись, ты срочно понадобилась полицейскому детективу. И сегодня…– Тот же детектив, другой труп, – объяснила я. – Ты слышал про Ивонн?– Мне очень жаль, – кивнул он. Я была уверена, что сегодня эта новость муссируется в редакциях всех журналов города. В какое дерьмо они там вляпались? – ну, и так далее. И далеко не один человек, печально покачав головой, тихонько обновляет и готовит к отправке свое резюме. – Что я могу сделать?– Ничего.– Может быть, отвезти тебя домой?– Может быть, наконец смиришься с отказом? – выстрелила Кэссиди. Эх, какое было бы зрелище – Кэссиди рвет Питера на ступеньках полицейского участка. Она бы победила, нет сомнений.– Не нужно везти меня домой и вообще не надо ничего для меня делать. – Я решила выступить миротворцем. – Я вернусь на работу. Меня ждут неотложные дела, невыполненные обязательства и все прочее. – Я старалась не смотреть на Кэссиди – она понимала, что имеется в виду моя встреча с Уиллом, которую она по-прежнему не одобряла. Поэтому я смотрела на Питера, стараясь сделать взгляд как можно более искренним.– Как насчет обеда?– Не знаю, Питер. – Что означало: не знаю, когда я соберусь с духом подарить тебе прощальный поцелуй, но явно не сегодня.– Я действительно всерьез о тебе беспокоюсь. – Питер тоже предпочел не смотреть на Кэссиди, по-видимому, так же опасаясь ее реакции, как и я.– Спасибо. Я тебе позвоню.Гордость не позволяла ему настаивать дальше. Он поднял руки: "Сдаюсь!" и сделал шаг назад.– Хорошо. Позвоню тебе позже. – Питер торопливо взбежал вверх по ступенькам участка. Значит, он прискакал сюда, чтобы проконтролировать меня, и теперь собирался проверить мой рассказ, или он с самого начала вешал мне лапшу на уши? Меня вдруг замутило.– Хватит с меня мужчин на сегодня, – сказала я Кэссиди, когда мы ловили такси.– Учись мириться с их существованием. Однажды я попробовала обходиться без них, но абстинентный синдром оказался невыносим:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91