Когда Элли уходила, я спросил, какие у нее планы на этот вечер – разумеется, после того, как состоится последнее совещание, намеченное на сегодня.
– Собиралась пойти домой, поесть какой-нибудь китайской еды и, свернувшись на кушетке, уставиться на что-нибудь совсем уж глупое, – ответила она с улыбкой. – Думаю, ты сойдешь.
* * *
В конце концов я распрощался с родителями, пообещав что-нибудь придумать насчет следующего воскресенья, хотя не собирался выполнять это обещание. С ланча я вернулся рано и как раз размышлял, что бы такое сделать за оставшиеся двадцать минут, когда зазвонил телефон.
– Чарли, – пролепетал чей-то голос.
– Кто это?
Я почти физически ощутил страдание в голосе.
– О боже, Чарли!
– Ханна? Это ты?
– Я уходила на ланч, а когда вернулась, оно было уже здесь. Я вышла всего на пятнадцать минут.
Я поднялся в тревоге.
– Что случилось? Что было там, когда ты вернулась?
– Приходи скорее, Чарли. Пожалуйста. – И она повесила трубку.
Я стремительно направился в другой конец коридора и постучал в дверь Ханны. Ответа не последовало, так что я осторожно приоткрыл дверь и просунул голову внутрь. Квадратная комната была в точности такой, как моя – только картинки на стенах разные. Ханна сидела на полу возле своего стола, глядя на кресло, стоявшее позади него.
– О боже, Ханна, – выдохнул я и, войдя в комнату, закрыл за собой дверь.
Она повернулась, и на меня глянули огромные, полные слез глаза.
– Я не знаю, что я сделала.
Это кресло означало катастрофу. Кошмар. Невыразимый ужас. Трагедию. Конечно же, это ошибка. Пожалуйста, только не Ханна. Только не моя Ханна.
Здесь должно было стоять кресло Ханны, соответствующее ее нынешнему положению. Она так радовалась, когда полгода тому назад впервые села в него. Это кресло свидетельствовало о ее успехах и сулило блестящие перспективы. Прохладная черная кожа, гладкие металлические колеса и прекрасно смазанный рычажок, с помощью которого так приятно менять положение кресла.
А теперь оно исчезло, и его место заняло кресло для стажеров: жесткая конструкция с шаткими пластмассовыми колесами. Это было не просто оскорбительно – нет, это была страшная беда. Трясущимися руками Ханна указала на меморандум на столе, озаглавленный «Рациональная реорганизация ресурсов» – «Три Р». Вероятно, в то самое время, как мы пристально смотрим друг на друга, готовится приказ об увольнении. Она была в отчаянии, а я ощущал свое бессилие. Это было просто ужасно.
Я тоже опустился на колени и обнял Ханну. Она заплакала у меня на груди. Стыдно в этом признаваться, но когда я крепко прижимал к груди Ханну, первая моя мысль была о себе. Проштрафилась ли вся наша группа – и я в том числе – или одна Ханна? Правда, я не мог вспомнить ничего конкретного, но ведь никогда не знаешь.
– Ты знаешь, что случилось? – спросил я тихо.
Ханна покачала головой.
– Через десять минут я встречаюсь с Томом Галливером, – ответила она, сильно сопя носом.
Да, это хуже. Тут есть определенность. Если бы это была какая-нибудь мелочь, с Ханной разобрался бы ее куратор. То, что ее вызывают к начальнику отдела, может означать лишь одно: Ханна погибла.
Мы с Ханной провели вместе столько времени, столько вечеров в пабе, так часто ходили куда-нибудь вдвоем в субботний вечер. Ее кушетка стала для меня чем-то вроде убежища во время уикендов. В каком-то смысле она была мне не менее близка, чем Элли.
Я знал, что буду ужасно скучать по ней, и все же какой-то холодный, эгоистичный уголок моего разума издавал радостные вопли оттого, что попался не я и что еще один претендент на компаньонство сошел с дистанции. Я ненавидел себя за то, что могу так думать. Я ненавидел «Баббингтон» за то, что он заставил меня так думать.
В дверь постучали, и вошла оживленная Люси.
– Ничего себе! Что тут происходит? – Она с усмешкой смотрела на нас сверху вниз. – Попались! А ведь ты наполовину женатый человек, Чарлз Фортьюн. Как тебе не стыдно!
Я лишь кивнул в сторону кресла. Люси не сразу поняла, в чем дело, но потом глаза ее округлились от ужаса. Взглянув на меморандум, она прижала руку ко рту.
Люси упала на ковер и приняла у меня Ханну.
– О, Ханна, мне так жаль, – сказала она. – Ты знаешь, что случилось?
Ханна снова заплакала, и Люси вопросительно взглянула на меня. Я только пожал плечами.
– Через несколько минут у нее встреча с Томом.
– Тогда мы должны привести ее в порядок, – решительно заявила Люси и с моей помощью перетащила Ханну на стул, стоявший перед ее столом. Затем начала рыться в столе, разыскивая какую-нибудь косметику.
Пять минут спустя у Ханны сделался более или менее презентабельный вид.
– Держись уверенно и стой на своем, – посоветовал я, положив ей руки на плечи. – Вероятно, это какая-то ужасная ошибка с их стороны, и тебе нужно их убедить в этом. – И я обнял ее.
– У тебя это хорошо получается, – продолжила Люси. – Ты чертовски классный юрист – и не забывай об этом! – Она тоже заключила Ханну в объятия.
Мы пообещали дождаться ее. Я уселся в ненавистное кресло, Люси – на стул у стола.
– Я не могу поверить, – сказал я после долгого молчания. Мы все знали, что Ханна совершенно безупречна.
– И я не верю, – откликнулась Люси. – Только не Ханна. Она же безупречна. Я еще могла бы поверить, если бы речь шла о тебе. Порой ты бываешь очень небрежен.
Не успел я ответить, как в дверях показались Эш и Элли. Эш выразительно постучал по своим часам.
– У нас же совещание! Вы, конечно, не забыли? Сплошные совещания – больше ничем и не занимаемся. Чарли, ты всегда все забываешь, но ты-то, Люси! Мне кажется, ты всегда оказываешься на месте первой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122