– Изгнание? – слова повисли в воздухе. Мари овладела собой:
– Да, изгнание. Но тогда не будет суда, не будет приговора, не будет виселицы.
Тристан выпустил Мари и сложил руки перед грудью:
– Значит, никакого суда.
Молодая женщина с готовностью кивнула и почувствовала, что ей стало немного легче от того, что муж понял главное. Но следующие его слова мгновенно отрезвили ее.
– А никто из вас не пришёл к мысли, что суд может доказать мою невиновность? Что меня оправдают? – разорвал тишину голос Тристана. – Никто из вас не потрудился найти настоящего убийцу? – Его горящий взгляд скользнул по Мари, прежде чем он резко продолжил: – Или вы думаете, что это сделал я?
– Нет, конечно нет! – одновременно воскликнули Трой, Мари и герцог.
– Тогда назовите мне причину, по которой я не могу просто порвать на тысячу частей этот клочок бумаги?
– Потому что суд ни за что тебя не оправдает! – в ярости закричала Мари. – Посягнуть на жизнь королевского племянника все равно что посягнуть на жизнь самого короля. На его власть. Оба сопровождавших Сен-Круа адъютанты назвали тебя бунтовщиком и заговорщиком, который только того и ждет, чтобы собрать своих людей и идти на Версаль. Если дело дойдет до суда, приговор уже известен – смерть.
– Но черт возьми, я ведь этого не делал! – выкрикнул Тристан, теряя выдержку. – Должна же существовать справедливость!
Анри де Марьясс поднял свою унизанную кольцами руку:
– Она восторжествует, если ты примешь условия короля. Никакой иной справедливости ты на земле не найдешь. Убийца Сен-Круа будет осужден в другом месте, и я не хочу, чтобы ты предстал перед судьями раньше, чем он, – герцог обнял Тристана за плечи. – У тебя есть шанс начать новую жизнь. Так воспользуйся же им.
Де Рассак нетерпеливо высвободился.
– Я не хочу новой жизни. Я вполне доволен своей.
Герцог сжал кулаки:
– Забудь о той жизни. У тебя есть выбор между кораблем, который увезет тебя, куда захочешь, или повозкой, которая доставит тебя к виселице.
– А что будет с «Мимозой»? Все, что я делал, я делал для имения, – раздраженно сказал Тристан. – Ты вот смог бы так просто покинуть «Белль Этуаль»?
– Если бы на кону была моя жизнь, то да. Слишком большое удовольствие я получаю от жизни. Есть еще столько всего, что я хотел бы увидеть и сделать, – герцог продолжил, но уже спокойнее. – Я бы покинул «Белль Этуаль». Даже если бы не было никого, кто сопровождал бы меня. Даже не зная, кто будет дальше поддерживать имение.
Трой, все это время державшийся чуть поодаль, тихо сказал:
– Хотя до сих пор я разочаровывал тебя, Трис, я буду заботиться о «Мимозе» до последнего своего вздоха, клянусь тебе. Ты не должен беспокоиться. Я сохраню ее, на случай, что ты когда-нибудь вернешься, и для следующих поколений семьи де Рассак.
Мари облокотилась на стену под окошком, следя за спором мужчин. Тристан реагировал именно так, как она ожидала и опасалась. «Мимоза» – то, с чем он был связан неразрывно. И эта его вера в справедливость… Он не пойдет обходным путем, если существует хотя бы призрачная возможность доказать свою невиновность всему свету.
– Оставьте нас на минутку наедине, – попросила она Троя и герцога. Молодая женщина смотрела им вслед, когда они покидали камеру. Потом Мари сцепила пальцы, подошла к мужу и заглянула ему в глаза: – Я понимаю тебя, Трис. Понимаю твое желание вернуть себе доброе имя, опровергнуть все обвинения. Мне хотелось бы тебя в этом поддержать.
– Ты сможешь это сделать, если объяснишь обоим, что я не побегу, как трусливый пес. Я хочу суда.
– Но этот суд – фарс. Они ищут жертву, которую смогут повесить для устрашения смутьянов по всей стране. – Она говорила спокойно, в надежде, что Тристан наконец поймет это.
Де Рассак провел ладонью по лицу:
– Я не могу бежать. Не могу…
Мари прервала его:
– Я не платила за помилование своим телом. Я валялась у короля в ногах и молила даровать тебе жизнь, – она опустила голову. – А если говорить о результатах, то не добилась того, чего хотела.
– Я вовсе не думал, что ты получила эту бумагу в постели, – сказал Тристан, словно это было самой естественной вещью на свете.
Мари удивленно вскинула брови:
– Нет?
– Нет. Я же сказал тебе в «Белль Этуаль», что люблю тебя и верю тебе. Хороши были бы любовь и вера, если бы при первой же опасности я бы усомнился в тебе!
От такого признания у молодой женщины подкосились ноги. Он верил ей. Он не считал поездку в Версаль камнем преткновения между ними.
– Я даже не поблагодарил тебя за то, что ты сделала, дабы спасти меня от виселицы, – продолжал Тристан.
– Это и не нужно. Мои действия были продиктованы эгоизмом. Я пока не готова увидеть тебя на виселице. У меня впереди еще столько лет, и я хочу, чтобы все это время ты был рядом. Ты нужен мне, Трис, – страстно сказала Мари. – Я нуждаюсь в тебе куда больше, чем когда-либо будет нуждаться «Мимоза».
Она подошла к мужу и положила руки ему на плечи:
– Люби меня. Живи со мной.
– Но «Мимоза»… Что будет с ней…
Мари приложила палец к его губам:
– Речь идет о тебе, Трис. О твоей жизни. Не о «Мимозе». Не о Трое. Только о тебе. Не думай всегда о других. Хоть раз подумай о себе.
Он открыл рот и кончиком языка провел по ее пальцу. Она затаила дыхание и прильнула к нему.
– Так лучше? – спросил Тристан с горящими глазами, в которых она наконец узнала взгляд того человека, которым он был до того, как их разлучили. Это дало Мари надежду, что ей удастся убедить мужа в том, что еще не все потеряно.
– Да, но этого недостаточно. Поцелуй меня, – попросила она. – Мы и так уже слишком много говорим.
Губы Тристана прижались к ее губам, едва она успела договорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67