Ямми говорила на их языке.
– Где же она могла научиться?
– В том-то и дело, – сказала Мэри-Кей. – Во всем мире всего несколько пленных хейдлов, которые могут говорить. И Ямми говорила. Все записано.
– Могла слышать кого-то из пленных, – предположил Персивел.
– Она не просто подражала. Видите – вон, на стене?
– Грязь? – спросила Вера.
– Кал. Она начертила своим калом вот эти знаки. Все согласились, что знаки – хейдлские.
– Мы не можем их расшифровать, – сказала Мэри-Кей. – Мне рассказывали, что кто-то в Тихоокеанской подземной экспедиции начал расшифровывать хейдлский язык. Археолог, ван Скотт или как-то похоже. Экспедиция секретная, но откуда-то просочилась информация. Только теперь экспедиция пропала.
– Ван Скотт? – переспросила Вера. – А может, женщина? Али фон Шаде?
– Точно. Значит, вам известно о ее работе?
– Только в общих чертах.
– Она наш друг, – пояснил Томас, – и мы озабочены ее судьбой.
– Мне так и непонятно, – сказал Персивел, – как она может подражать языку, который только-только открыли, и имитировать речь, к которой люди не приспособлены?
– Она не подражает и не имитирует.
– Выходит, через эту несчастную с нами общаются жители преисподней?
– Нет, конечно, мистер Персивел.
– А что же тогда?
– Я понимаю, что звучит совершенно дико…
– После того, чего мы тут наслушались? – сказал Персивел. – Одержимость, бесы. Я достаточно заинтригован.
– В общем, – начала Мэри-Кей, – Ямми стала хейдлом. Точнее, хейдл завладел Ямми.
Персивел вытаращил глаза и зарычал.
– Послушаем, – прервала его Вера.
– Бад прав, – возразил Томас. – Мы добирались в такую даль, чтобы выслушивать всякую ерунду.
– Мы лишь идем туда, куда нас ведут факты, – защищалась Мэри-Кей.
– Давайте уточним. Душа из этого существа, – Персивел указал на разлагающийся череп, – перескочила в эту молодую женщину?
– Поверьте мне, – сказала Мэри-Кей, – что никто из нас не хочет в такое верить. Но произошло нечто ужасное. На диаграмме – зубец, как раз перед тем, как Ямми потеряла сознание. На видеозаписи она берется за электроды и тут же падает. Может быть, электрический сигнал прошел через ее руки. Или его послала голова. Я понимаю, звучит неправдоподобно…
– Неправдоподобно? Скажите лучше – дико, – отозвался Персивел. – Хватит с меня. – По дороге к дверям астронавт остановился перед черепом. – Не мешало бы в этом некрополе прибраться, – объявил он во всеуслышание. – Неудивительно, что тут зарождаются такие средневековые бредни.
Он раскрыл журнал и, бросив его на голову хейдла, прошествовал вон. Казалось, что глаза хейдла следят за всеми из-под навеса глянцевых страниц.
Мэри-Кей дрожала, потрясенная такой горячностью.
– Простите нас, – молвил Томас. – Мы-то уже привыкли друг к другу. И на людях иногда забываемся.
– Думаю, нужно пойти выпить кофе, – заявила Вера. – Здесь можно где-нибудь посидеть, чтобы собраться с мыслями?
Мэри-Кей привела их в небольшой конференц-зал, где стоял кофейный автомат. Монитор на стене передавал изображение лаборатории. После запаха разлагающихся тканей и химикатов даже сам аромат кофе принес облегчение. Томас всех усадил и принес кофе. Первую чашку он подал Мэри-Кей.
– Я понимаю, как это дико, – сказала она.
– Вообще-то, – признался Pay, который успокоился после ухода Персивела, – нам не стоило так удивляться.
– Почему же? – спросил Томас.
– Речь идет о всем известной реинкарнации. Если оглянуться назад, можно увидеть, что почти все теории на этот счет одинаковы. Австралийские аборигены хранят в памяти длиннейшие цепочки своих родословных – этой традиции двадцать тысяч лет. Вера в реинкарнацию бытует у многих народов – в Индонезии, у банту, у друидов. О ней писали такие мыслители, как Платон, Эмпедокл, Пифагор и Плотин. Орфическое учение, еврейская каббала – тоже попытки открыть тайну перевоплощения. Даже современная наука занималась данной проблемой. В моей стране реинкарнация считается вполне естественным явлением.
– Я никак не могу принять подобную мысль – здесь, в научной лаборатории, душа хейдла переселилась в другое существо.
– Душа? – переспросил Pay. – В буддизме нет такого понятия. Там говорится об однообразной череде перерождений, о переходе из одного воплощения в другое. Это называется сансара.
Подстрекаемая скептицизмом Томаса, вмешалась Вера:
– С каких это пор перерождение включает эпилептические припадки, убийство и каннибализм? Это считается нормальным явлением?
– Я лишь могу сказать, что рождение не всегда проходит гладко, – ответил Pay. – Почему же с перерождением должно быть иначе? А по поводу разрушения… – он указал на картину разгрома на мониторе, – оно может быть связано с ограничением возможностей человеческой памяти. Разумеется, так и есть, как сказала доктор Кениг: память – набор электрических цепей. Но одновременно это и лабиринт. Бездна. Кто знает, что там творится.
– А почему ты спросил про лабораторных животных?
– Хотел проверить и другие возможности, – объяснил Pay. – Обычно переселение происходит из умирающего старика в дитя или животное. Но в нашем случае у хейдла была только эта молодая женщина. Его сознанию досталось, так сказать, занятое помещение. И теперь оно пытается выселить сознание Ямомото, чтобы хозяйничать самому.
– Почему именно теперь? – спросила Мэри-Кей. – С чего вдруг так неожиданно?
– Можно только догадываться, – ответил Pay. – Вы сказали, что лезвие приближалось к гиппокампу. Вероятно, память хейдла пыталась защититься от разрушения путем захвата чужой территории.
– И она захватила Ямомото?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173