Неудивительно, что он проходит как Нелли. «Нельсон Хагстрем» слишком уж вязнет во рту. Хотя с таким прозвищем, как Нелли, тебе на школьном дворе как пить дать жопу надерут.
– Снимай ее. В темпе.
Хагстрем бранится и ломается, но в конце концов все-таки разоблачается, удаляя не только ноги, руки и туловище, но и маску – и тут я впервые вижу широкую и плоскую гадрозаврскую физиономию Нелли Хагстрема. Особняком от тупого рыла и странного набора зубов стоит безобразная вмятина в чешуйках у него между глаз – в том же самом месте, что и шрам на лбу его человеческой личины.
– Ты видишь? – шепчу я Гленде. – У него что-то с головой.
Гленда хихикает:
– Это точно. И у тебя тоже.
Я раздеваюсь одним из последних, и вовсе не по причине стыдливости. Просто я так сосредоточился на созерцании остальных, что совсем забыл к ним присоединиться.
– Давай, Винсент, – говорит Джек, подкатывая ко мне. – Кончай с этим.
Я в темпе разделся и полностью снял личину. Реакция остальных диносов меня в тот момент почему-то не заботила, хотя вообще-то бы ей следовало меня заботить.
– Раптор! – рычит Хагстрем и бросается ко мне, пока я скрещиваю руки в порядке самообороны. Со всех сторон сверкают когти – сотни стилетов, готовых превратить меня в чешуйчатое решето.
Гленда бьет Хагстрема где пониже, падая на колени, а я тем временем убираюсь с его дороги и разворачиваюсь, чтобы отвесить ему старого доброго пенделя. Но Хагстрем уже был к этому готов – перескочив через согнутое тело Гленды, он бросается в новую атаку.
Остальные люди Джека стягиваются в плотный кружок, пока мы с Глендой обращаемся лицом к внезапно воспылавшему гневом Хагстрему. Я очень мало сомневаюсь в том, что они вмешаются, если мы с Глендой возьмем верх. Стало быть, остались два варианта, один хуже другого: сбежать или погибнуть в бою. В общем, я выплюнул вставные зубы и оскалил свои настоящие клыки, готовый рвать и глодать…
– Хватит! – Единственное слово прорвалось сквозь гул ярости и напряжения. – Довольно!
Толпа резко разделилась, когда Джек направил свое кресло прямо по той плоти, что оказалась у него на дороге (если хочешь услышать, как динос скулит, попробуй переехать ему хвост на инвалидной коляске с металлическим ободом), врезался в самую середину кружка и остановился как раз между мной и Хагстремом.
Нелли по-прежнему рвался в бой.
– Он один из них, – рявкнул Хагстрем. – Долбаный раптор! И мы еще его в этот клуб пустили! Он-то как раз все это и устроил…
Голос Хагстрема резко оборвался, когда рука Джека буквально выстрелила к самым мягким частям толстой шеи гадрозавра. Он так крепко его ухватил, что остальные слова Нелли так и застряли у него в глотке, не успев вылететь изо рта.
– Для начала все это чушь свинячья, – заорал Джек, и внезапно его солдаты принялись усердно разглядывать пол, стены, друг друга, все, что угодно, только бы избежать взгляда своего босса. – Как раз из-за этого мы прежде всего и садимся в лужу со всеми остальными бригадами. Мы позволяем этой чуши встать у нас на пути.
Тут Джек махнул рукой еще одному своему подручному, которого все звали ББ. С виду ББ похож на Ричарда Греко, у него такая же лысина на макушке. Интересно, не из одного ли и того же каталога они себе личины заказывали.
– Приведи ребят из задней комнату. Всех сюда приведи.
– Брось, Джек, в самом деле, – сказал я, не на шутку озабоченный тем, куда все идет. – Я просто могу уйти. Тебе совсем незачем это делать.
– Я это сделаю, Винсент. А теперь отойди.
Джек отпустил измученное горло Хагстрема, и здоровенный гадрозавр отшатнулся назад, жадно хватая воздух.
Через минуту все присоединились к кружку. Джек устроился в середине, крутясь в инвалидной коляске и убеждаясь, что всем гангстерам видно своего босса.
– Мы семья гадрозавров, – начал он. – Это верно. Если на нас посмотреть, если нас обнюхать, если нас ощупать – да, мы все до единого гадрозавры, и нам следует этим гордиться. И мне нравится думать, что мы одна семья, когда речь заходит о главных интересах нашей организации. Мы заботимся друг о друге, мы приносим себя в жертву ради общего блага. Вот что делает нас сильными. Вот что делает нас сильнее остальных. Но мы стали изолированными, а изоляция приводит к слабости. Мы думаем, что мы хитры, ловки, знаем ответы на все вопросы – и именно здесь все начинает рушиться. Все начинает рушиться, как только нам кажется, что мы взяли все, тогда как мы взяли лишь самую малость. Я понятно выражаюсь?
Глухой ропот пронесся по толпе, но никто не осмелился возразить открыто. Джек двинулся дальше.
– А потому, когда я привожу своего доверенного друга в семью, когда я прошу его стать гостем в моем доме и в месте моего бизнеса, есть определенные вещи, которых я ожидаю в ответ.
– Порядок, Джек, – сказал я, бочком пододвигаясь и шепча ему на ухо. – Давай все-таки местных не обламывать.
– Во-первых, – продолжил Джек, – я ожидаю уважения. Если не к моему гостю, то, по крайней мере, ко мне. Уважайте мое право приводить сюда всех, кого я захочу, будьте способны видеть незримое. Во-вторых, я ожидаю вежливости. Если не в отношении моего гостя, то по крайней мере такой вежливости, которая позволит вам улыбаться мне в лицо, когда он в моей компании. И в-третьих, я ожидаю уступчивости. Если я прошу вас быть друзьями моему гостю, будьте ему друзьями. Если я прошу вас воткнуть себе в жопу мухомор и станцевать танго для моего гостя, вам лучше в темпе искать ближайший мухомор и студию Артура Миллера. Но давайте представим, что ничего этого не существует. Давайте представим, что я не Джек Дуган, что я здесь не главный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115