Поначалу меня здесь, правда, ожидал крупный провал. Возникли неожиданные покупки, и я мало что мог с этим поделать. К примеру, Нордстрем вдруг взялся распродавать у себя в отделе мужской одежды костюмы от Армани с 25 % скидкой, и я абсолютно уверен – все в АД согласятся, что подобное событие следует квалифицировать как безусловное исключение.
С другой стороны, я старался оставаться на хорошей ноге со всеми моими кредиторами и выплачивать как можно большую часть моего солидного долга, сколько бы наличных ко мне ни приплывало. А потому я испытал колоссальное облегчение, когда позвонил компаниям кредитных карточек, торговцам мебелью, в различные универмаги и охотно передал солидную часть тех 20 000 баксов ее новым полноправным владельцам, оставляя себе славные четыре куска на рабочие и личные расходы.
Талларико был нрав – я с легкостью сумел спихнуть все остальные свои заморочки сыщикам из «Правды-Матки», где хозяйничает мистер Тейтельбаум и которая направляет мне массу дел. Другие работники агентства были более чем счастливы принять задания и выплатить мне 10 процентов комиссионных. Сатерленда, в частности, просто осчастливила перспектива взять на себя слежку в Инглвуде. Поскольку Сатерленд женат на сестре Тейтельбаума, он в последнее время постоянно высказывает желание на максимально продолжительные периоды времени выбираться из дома.
Так что у меня выходит легкая двадцатиминутная поездка до международного аэропорта Лос-Анджелеса по едва ли не пустынной автостраде, славные минут пятьдесят – и так все остальные без малого двадцать три часа в сутки. Согласно информации, переданной мне Талларико, Нелли Хагстрем прибывает рейсом дельта-782 из Форт-Лодердейла. Я располагаю маловразумительной фотографией, где этот парень скорее похож на помесь инопланетянина со снежным человеком, весьма общим описанием, а также инструкцией сидеть на хвосте у этого гадрозавра до его отеля и дальше.
Я прибываю на место за несколько минут до приземления самолета и приятно провожу время, сидя на одном из неудобных и жестких стульев, а также притворяясь, будто читаю утренний номер «Таймс». На мне бейсбольная кепочка и темный костюм – ничего такого, что могло бы выделить меня из тысяч других путешественников, прибывших сегодня утром в аэропорт. Бейсбольные кепочки и темные костюмы для Лос-Анджелеса примерно то же самое, что тоги для древних греков. Тебе совсем не обязательно их носить, но если ты их не носишь, то бросаешься в глаза как сотрудник отдела по борьбе с наркотиками на концерте The Grateful Dead. Надеюсь, Нелли Хагстрем меня не заприметит – понятное дело, если я сам смогу его заприметить.
Впрочем, в ту самую секунду, как я вижу это высокое, мускулистое тело на взлетно-посадочной полосе, эту мрачно-самоуверенную физиономию, пока Хагстрем проталкивается мимо более медлительных пассажиров, этот превосходный костюм, натянутый на мощный каркас, я понимаю, что никакой фотографии мне уже не требуется. Я следую за гангстером до багажной «карусели», где шофер лимузина выскакивает, чтобы помочь ему с чемоданами. Не иначе как Прада, из новой коллекции. Водитель затаскивает тяжелую поклажу на тележку и быстро катит ее к выходу. Хагстрем от него не отстает, двигаясь с плавной легкостью. Он явно бывал здесь раньше и точно знает, куда едет.
К счастью, я тоже знаю. Хагстрем останавливается в «Регент-Беверли-Уилшире», лучше известном жителям других городов и стран как тот самый отель, где Джулия Роберте и Ричард Гир снимались в «Красотке». Один мой знакомый агент по имени Брайан заверил меня, что Джулия Роберте – стегозавр, хотя, глядя на ее гибкое тело, в это трудно поверить. Согласно Брайану, все до единого в Голливуде динозавры, однако их биографы держат это в секрете, выдавая вполне правдоподобные на вид истории про их млекопитающих предков. И все же пасть Джулии с головой ее выдает, а потому, по крайней мере, в этом случае, я Брайану верю.
Хагстрем исчезает в отеле, а я паркую машину в боковой улочке неподалеку от автостоянки для постояльцев «Уилшира». Уладив свои долги с ребятами из агентства, я подобрал себе еще один «линкольн», и, хотя это подержанная модель, на несколько лет старше моего последнего «линкольна», она по-прежнему ходит так, что любо-дорого. Я заказал тонированные стекла – 2 процента сверх легального лимита (все верно, я живу на краю), – и этих стекол вполне хватает, чтобы надежно меня скрывать, когда мне это требуется.
Не прошло и десяти минут с тех пор, как он вошел в отель, а Нелли Хагстрем уже вышагивает из вращающихся дверей «Регент-Беверли-Хилтона» и садится в лимузин. Я завожу мотор «линкольна» и вталкиваюсь в транспортный поток позади него, заботясь о том, чтобы нас разделяло несколько машин. Это нетрудно – через каждые десять футов какой-нибудь кретин меня подрезает. Интересно, когда с современных машин поснимали сигналы поворота? Должно быть, в то же самое время, когда решили раздавать водительские права слепым.
Кстати, о водительских правах. Все лимузины Лос-Анджелеса получают свои разрешения путем сложного и высокотехнологичного процесса, известного как «выплата уймы бабок». В результате вышеупомянутого процесса каждому лимузину выдается специальный номер TCP, который в целом обозначает то, что данный конкретный лимузин имеет право развозить народ по городу и подавать этому народу столько крепких напитков, сколько он захочет. Однако, преследуя машину Хагстрема, я не заметил там никакого номера TCP. Это означает одно из трех…
Первое; номер попросту отвалился. Такой вариант почти невозможен, поскольку для присобачивания номера используется особый клей, такой зловредный, что он никуда не денется даже после того, как двадцатимегатонный ядерный взрыв обратит весь остальной мир в радиоактивные пары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115