..
Баронесса взглянула на подругу, и безудержный смех, подступавший ей к горлу, прорвался наружу; она засмеялась, захохотала, как в истерике; прижав руки к груди, сморщившись, задыхаясь, она вся перегнулась, и казалось, вот-вот упадет на пол.
Маркиза не выдержала и залилась тоже. Взвизгивая от смеха, она повторяла:
— Подумай.., подумай, до чего смешно.., ты только подумай, какие у него бакенбарды!.. Какой нос!.. А на голове.., подумай.., до чего смешно!.. Только.., никому.., не рассказывай никогда!
Они задыхались, не могли говорить, хохотали буквально до слез.
Первой пришла в себя баронесса и спросила, все еще содрогаясь от смеха:
— Расскажи.., как же ты это сделала.., расскажи… Ах, это так смешно.., так смешно!..
Но подруга еще не могла говорить и только лепетала:
— Когда я решилась.., я думала.., скорее, как можно скорее.., немедленно! И вот.., сделала.., сегодня!
— Сегодня!
— Ну да.., только что.., а Симону велела заехать сюда за мной, чтобы мы с тобой повеселились… Он приедет.., скоро.., сейчас. Когда будешь смотреть на него — подумай.., подумай, что у него на голове!..
Баронесса немного успокоилась, только переводила дух, как после долгого бега.
— Ну скажи, как ты это сделала. Скажи же! — настаивала она.
— Да очень просто… Я решила: он ревнует к Бобиньяку. Что ж, Бобиньяк так Бобиньяк. Ума у него с мизинец, но он человек порядочный и болтать не будет. Вот я и поехала к нему после завтрака.
— Поехала к нему? Под каким предлогом?
— Сбор пожертвований.., на сирот…
— Рассказывай же.., рассказывай!..
— Когда он увидел меня, он просто онемел от удивления. Но все-таки дал два луидора на моих сирот. А когда я собралась уходить, спросил, как поживает мой муж; тут я сделала вид, что не в силах больше таить свои обиды, и открыла ему душу. Ну, понятно, я сгустила краски!.. Бобиньяк совсем расчувствовался и стал придумывать, чем бы мне помочь.., а я расплакалась… Знаешь, как плачут по заказу?.. Он меня усадил, принялся утешать.., а я все плакала. Тогда он поцеловал меня. Я твердила: “Ах, мой добрый друг, мой добрый друг!..” А он вторил мне: “Мой бедный друг.., мой бедный друг!..” — и все целовал меня.., все целовал.., и так до самого финала. Вот и все.
После я закатила сцену безумного отчаяния и упреков. Обзывала его последними словами. А самой ужасно хотелось смеяться. Мне все представлялся Симон: бакенбарды висят.., а на голове!.. Ты пойми!.. На голове! По дороге сюда я еле удерживалась от хохота… Ты пойми! Дело сделано. Что бы ни случилось дальше — дело сделано! А он так этого боялся!.. Пусть теперь будут войны, землетрясения, эпидемии, пусть все мы умрем, — все равно.., дело сделано! И этого уж никак не изменишь!.. Да ты представь себе, что у него на голове.., и скажи: ведь дело-то сделано!!!
Баронесса спросила, захлебываясь от смеха:
— А с Бобиньяком ты будешь встречаться?
— Нет. Чего ради?.. Хватит с меня… Он не лучше моего супруга.
И обе опять захохотали так неистово, что их трясло, точно припадочных.
Послышался звонок, и смех оборвался.
Маркиза прошептала:
— Это он… Посмотри на него…
Дверь распахнулась, появился грузный мужчина, краснолицый грузный мужчина с толстыми губами и висячими бакенбардами; он сердито таращил глаза.
Подруги посмотрели на него, и обе вдруг повалились на кушетку в пароксизме такого исступленного хохота, что даже стонали, как стонут от мучительной боли.
А он повторял сиплым басом:
— Что такое? С ума вы сошли?.. С ума сошли, что ли?..

1 2