Это было очень, очень трудно…
Тетя Альбина переехала ко мне жить. Через полтора года вернулся ее сын Вовка с оторванной ногой. И тоже поселился у нас. Для тети Альбины вся жизнь сосредоточилась на сыне. Мне она тоже уделяла внимание: покупала одежду, готовила еду. Но сын у нее был на первом месте. Я ее за это ни капельки не осуждала. Денег нам катастрофически не хватало. Мне платили пенсию за погибших родителей, тетя Альбина работала в двух местах. Она была лаборанткой в больнице и одновременно уборщицей там же. Вовка занял мою комнату, а мы с Альбиной жили в гостиной.
Иногда к нам приезжали другие родственники, каждый помогал, как мог. У папы была большая дружная семья. Он родился в Нальчике; помимо него в семье было еще три сестры. Со стороны папиной родни было намешано много кровей: армянская, греческая, ингушская. Мама у меня была русской. Но внешностью я пошла в отца. В школе меня часто дразнили цыганкой. Я смуглая, у меня жгуче-черные волосы, большие карие глаза и полные яркие губы. Я рано сформировалась и в двенадцать лет уже носила лифчик, тогда как все девчонки в нашем классе были еще тощими.
Я хотела, чтобы мне поскорее исполнилось восемнадцать лет и я могла бы пойти работать, помогать тете Альбине.
Училась я хорошо, но поступать в институт и не думала. Мне нужно было зарабатывать деньги. Но все решил случай.
Один папин родственник приехал из Америки и сказал, что мне нужно обязательно получить высшее образование. Он оставил мне большую сумму денег, чтобы я могла нанять репетиторов.
Я поступила в институт с первого раза. Никто не знал, какой ценой мне это далось: бессонные ночи, строжайшая дисциплина, сидение за учебниками и методичками до поздней ночи, от чего у меня постоянно были красные воспаленные глаза.
Но результат налицо: я поступила в юридический.
Студенческие годы были бурными, яркими. Я напропалую крутила романы, быстро увлекалась и так же быстро остывала. Пару раз меня звали замуж, но я отклонила предложения. Всерьез меня никто не зацепил, а выходить замуж ради колечка на пальце, как у нас на курсе делали некоторые девчонки, не хотела.
Институт я закончила с почти красным дипломом. У меня была только одна «четверка», и та не за знания, а за характер. Один старый препод несколько раз делал мне многозначительные намеки насчет постели, я послала его куда подальше, за что и поплатилась. Он влепил мне на экзамене «хор» и позже в коридоре прибавил, что я легко отделалась. Мог бы поставить и «уд».
А вскоре после окончания института я встретила человека, который перевернул мою жизнь.
Александр Степанович Рысев стал моим настоящим учителем и наставником. Он воспитал меня и создал такой, какой я стала теперь, к тридцати годам.
«Цыганочка! – часто говорил он. – В жизни, к сожалению, действует только одно право – право силы. Если ты не будешь сильной, каждый сможет сломить тебя. Учись быть сильной, это в жизни пригодится».
Я помню, как мы с ним познакомились. Он пришел в юридическую контору, где я работала. Я сидела в приемной вместо секретаря, она просила меня подменить ее на время обеденного перерыва. Невысокий седой мужчина стремительно вошел в приемную и остановился напротив меня.
– Николай Александрович у себя?
– Да. Простите, а как доложить о вас? Вы заранее записывались на прием?
Он махнул рукой.
– Мы с ним по телефону говорили. Скажите просто, что приехал Рысев. Он меня хорошо знает.
– Одну минуту.
Я встала и в этот момент почувствовала на себе его спокойно-оценивающий взгляд, который словно вобрал меня всю: от кончиков туфелек до волос, стянутых в узел на затылке.
– Вы секретарша?
– Нет. Я временно замещаю.
– Вас зовут…
– Валерия.
– Очень приятно, Валерия. Я – Александр Степанович Рысев. Ну, а теперь идите и скажите, что я здесь.
После краткой беседы с моим шефом он, выйдя в приемную, обратился ко мне:
– Я приглашаю вас сегодня поужинать.
– Я занята, – cлетело с моих губ прежде, чем я успела подумать. Просто когда ко мне привязывались незнакомые люди, я чаще всего реагировала именно так – спонтанным отказом.
– Я заеду за вами в конце рабочего дня. Когда вы заканчиваете?
Я подняла на него глаза. И так же быстро, как и отказала, выпалила:
– В шесть.
– Очень хорошо. В шесть я буду у входа.
Ресторан, в который меня повел Рысев, находился в центре Москвы. Это было по-настоящему шикарное место, куда могли попасть только очень обеспеченные люди, к каким я, естественно, не относилась.
Вначале я испытывала вполне понятную неловкость, но потом благодаря спокойному тону Рысева, его непринужденной манере держаться расслабилась и стала чувствовать себя немного уверенней.
Александр Степанович шутил, расспрашивал меня о моей жизни, планах. Незаметно для себя я разговорилась и рассказала ему все – хотя была довольно замкнутым человеком и неохотно делилась своими проблемами и бедами.
Когда я рассказывала о родителях, у меня сел голос, и я с трудом удержалась, чтобы не разрыдаться.
Рысев накрыл мою руку своей и тихо сказал:
– Похоже, что я перестарался и довел бедную девочку до слез.
– Нет-нет, – поспешно сказала я. – Вы ни в чем не виноваты. Просто я… все, уже прошло.
Я достала из сумки носовой платок и вытерла глаза.
Рысев покачал головой.
– В знак извинения я сделаю вам подарок.
– Не надо…
– Сопротивление бесполезно. Возражения тоже. Идет? – улыбнулся он.
Я робко улыбнулась в ответ.
После ресторана мы заехали в ювелирный магазин, и он, несмотря на поток моих возражений, подарил мне красивую золотую цепочку с кулоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11