– У вас есть пожилые родственники?
– Моя бабушка недавно умерла, – ответил Толя.
Полина предпочла промолчать, пытаясь переварить всю информацию, обрушенную словно воды Ниагары на ее голову всего за несколько секунд из уст этой, похожей на ребенка, женщины, о возрасте которой красноречиво говорили морщины на шее и сморщенная кожа на тыльных сторонах ладоней.
– Соболезную, – усаживаясь на сиденье, напротив пары, продолжила пассажирка. – Смерть тяжело пережить, но можно. У меня подруга умерла от пьянки. Панкреатит, кажется. Когда ее мать рассказывала мне о тех муках, которые перенесла за последние свои дни Лиза, я плакала, а сейчас спокойно говорю об этом вам, незнакомым людям. – Тут она подпрыгнула, словно вспомнив что-то важное, ее руки-птицы вспорхнули вверх. – Аааа! Мы не познакомились! Извините, пожалуйста, я обычно сразу представляюсь и узнаю, с кем разговариваю, это профессиональная привычка. А сейчас просто после похорон не могу прийти в себя. Вроде все спокойно, а изнутри что-то гложет. Меня зовут Жанна Ванова, я журналист одной из газет города Оренбурга. А вы?!
Они молчали, смотря на этого маленького человечка с блестящими внимательными глазками темно-зеленого цвета, пронырливо-заостренным носиком и тонкими губами. «В жопе воду не удержит», – подумала Полина, и на лице ее расплылась улыбка, а потом смех вырвался наружу, сотрясая все тело.
– Извините, – вставила она и продолжила веселиться, наблюдая, как удивленно округлились красивые глаза пассажирки.
– Я что-то смешное сказала?! – возмутилась та, вставая.
– Извините мою невесту, – вмешался Толя, протягивая руку и предлагая женщине присесть обратно. – У нас очень хорошее настроение, а ваше появление было таким… – он задумался, подбирая нужное слово, – таким стремительным и неожиданным…
– И смешным, – улыбнулась Жанна, уперев руки в сидение, обтянутое красным дерматином.
– В некотором роде, – пожал плечами молодой мужчина, прочитав название станции, которую миновал состав, вспомнив, что здесь Москва заканчивается и начинается пригород.
– Извините, – вытирая выступившие слезы, сказала Полина, поднимая лицо на журналистку. – Я вспомнила анекдот, который уже забыла, но смеха сдержать не смогла. Меня зовут Полина, а моего жениха Анатолий. Я коренная москвичка, а он из Оренбурга…
– Да! – обрадовалась Жанна, всплеснув руками, хлопнув себя ладонями по острым коленкам. Одета она была в синие со стразами джинсы и бледно-голубую майку с белыми цветами, напоминавшими пионы или хризантемы.
– Чистая правда, – кивнул Толя.
– А что в Москве делал? – без обиняков взялась за расспросы попутчица.
– Работал, а в процессе счастье свое нашел, – он указал на смутившуюся от этих слов Полину.
– Расскажите? – растаяла женщина, сцепившая ладони, подперев ими подбородок, локти она уперла в колени.
– Сделать нашу историю достоянием целого города? Ну уж нет! – отказал молодой мужчина, почесав большим и указательным пальцами левой руки переносицу, потом надбровные дуги.
– Я не собираюсь писать статью на основании вашей жизни, если не хотите, – положив руки на стол, вздохнула Жанна. – Я не использую все, что мне известно о людях и городе в своих материалах. Надо соблюдать журналистскую этику. У нас есть негласные правила, которых придерживаются все. Например, не писать об одном и том же в разные газеты…
– Разве?! – почесав за ухом и отодвинув наползшую на половину окна шторку, закрывшую вид на дачи, коттеджи, деревья, удивился Толя. – Во всех газетах пишут об одном и том же на разные лады.
– Это пишут журналисты, состоящие в штате данных средств массовой информации. А я говорю про то, что если я напишу статью о ядовитых свойствах «луноцвета», то не понесу ее в несколько газет сразу, понятно?
– Понятно, – улыбаясь, ответила Полина. – А при чем здесь «луносвет», что это такое?
– «Лу-но-Ц-вет», – повторила журналистка, быстрым движением убрав со лба кудри. – Просто в голову пришло. Посмотрела перед выездом «Властелин колец, две твердыни», это вторая часть трилогии. Там король сына схоронил, а на кургане выросли «луноцветы». Помните? – Она посмотрела на Толика с Полиной, но те отрицательно закивали головами. – У них дома ничего другого не было, кроме этого фильма, вот и пересматривали его по возможности. Ночью! Днем я находила, как убить время, а к ночи нападала бессонница. В голову лезли всякие мысли о жизни. А больше о смерти. – Лицо женщины стало грустным, кожа словно побледнела, и на ее фоне глаза засияли еще ярче. – Вот живет человек себе, а потом решает попробовать спиртное… Я не ханжа, не думайте! – отрицательно помахав перед носами пары руками, выпалила она. – Я сама выпиваю изредка. В нашей работе без этого порой никак. Бывает, что надо раскрутить на откровение респондента, а он уважает вино, а чаще водку. Приходится, – развела она руками, кивая головой. – Но моя подруга… Мы с ней дружили в школе, а потом она поехала учиться в Москву, у бабушки жила, замуж вышла, но мы переписывались и ездили друг к другу в гости. Так вот, она сначала с бабушкой, еще той алкашкой, годами закаленной, потом с мужем. Пила часто и много. Чаще пила пиво, – посмотрев в окно, проследив за убегающей назад пушисто-зеленой елью. – Она думала, что это безвредная штука, только почти чистит…
Жанна неожиданно замолчала. Взгляд ее был устремлен куда-то вдаль, наружу, за горизонт. Она сглотнула слюни, и внутри горла что-то дернулось, подбородок приподнялся и опустился. Женщина запустила пальцы обеих рук в завитушки волос, вздохнула, а затем продолжила, не глядя на пару:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137