Ключ туго поворачивался в замке, но все-таки повернулся. Дверь открылась, и Николас оказался в незнакомом доселе мире, в сравнении с которым огород казался будничной отрадой, чем-то весьма прозаическим.
Сколько раз Николас пытался представить себе, что же это такое – чулан, место, столь тщательно оберегаемое от детских глаз, на вопрос о котором никогда не добьешься ответа. Чулан оправдал его надежды. Во-первых, он был большим и тускло освещенным, одно высокое окошко, служившее единственным источником света, выходило в запретный огород. Во-вторых, это было хранилище невиданных сокровищ. Лицо, называвшее себя тетушкой, принадлежало к той породе людей, которые считают, что вещи от употребления портятся, а потому их следует вверять пыли и сырости. Те комнаты в доме, которые Николас хорошо знал, были довольно голыми и унылыми, здесь же было столько удивительного, радующего глаз. Прежде всего он увидел кусок вставленной в раму материи, который, очевидно, должен был служить каминным экраном. Для Николаса изображенное на нем представилось живой, пульсирующей историей. Он уселся на свернутые в рулон индийские портьеры, сверкавшие под слоем пыли великолепными красками, и попытался разобраться в подробностях изображенной на куске материи картины. Мужчина, облаченный в охотничий костюм, какие носили давным-давно, только что поразил стрелой оленя. Должно быть, это было делом нетрудным, потому что олень находился от него всего-то в одном-двух шагах. В густых зарослях, вроде тех, что были изображены на картине, к оленю можно было подкрасться незаметно, а две пятнистые собаки, рвавшиеся вперед, были, видно, выдрессированы таким образом, чтобы ходить следом, пока не пущена стрела. С этой частью картины было все ясно, хотя рассматривать ее и интересно. Но видел ли охотник, как это видел Николас, что через чащу в его направлении мчатся четыре волка? Может, их было и больше, чем четыре, и остальные скрывались за деревьями, в любом случае интересно – справятся ли мужчина и его собаки с четырьмя волками, если те набросятся на него? У охотника в колчане оставалось всего две стрелы, а он ведь мог промахнуться, пустив одну стрелу или обе. О его мастерстве стрельбы из лука известно лишь то, что он попал в большого оленя со смехотворно близкого расстояния. В продолжение долгих счастливых минут Николас рассматривал сцену, обдумывая всякие возможности. Он пришел к мысли, что волков все-таки больше, чем четыре, и что мужчина и его собаки попали в трудное положение.
Но были в чулане и другие удивительные и любопытные вещи, заслуживавшие его безотлагательного внимания: чудесные витые подсвечники в виде змеи, чайник, похожий на утку из фарфора, из открытого клюва которой, наверное, наливали чай. Каким неинтересным и бесформенным казался в сравнении с ним чайник, который приносили в детскую! И еще там была резная шкатулка сандалового дерева, плотно набитая душистой ватой, между слоями которой лежали маленькие бронзовые фигурки – горбатые быки, а также павлины и гномы, которые только и ждут, чтобы их взяли в руки и полюбовались ими. Менее обещающей с виду была большая квадратная книга с простой черной обложкой. Николас заглянул в нее, и – смотрите-ка! – в ней оказалось полным-полно цветных картинок с птицами. И какими птицами! Когда Николас гулял в саду или в поле, то встречал кое-каких птиц, но крупнее сорок и лесных голубей птиц не видел. Здесь же были цапли, дрофы, коршуны, туканы, тигровые выпи, ибисы, золотые фазаны – целая портретная галерея и во сне не снившихся существ. И в ту минуту, когда он в восхищении любовался раскраской утки-мандаринки и сочинял историю ее жизни, из огорода до него донесся голос тетушки, выкрикивавшей его имя. Его продолжительное отсутствие вызвало у нее подозрение, и она пришла к заключению, что он перелез через забор, скрывавшийся за кустами сирени. Теперь она энергично, но довольно безуспешно разыскивала его среди артишоков и кустов малины.
– Николас, Николас! – кричала она. – Выходи оттуда сейчас же. Можешь не прятаться, я тебя видела.
Наверное, впервые за двадцать лет в чулане кто-то улыбнулся.
Скоро сердитый голос, которым снова и снова звали Николаса, сменился криками о помощи. Николас закрыл книгу, аккуратно положил ее на то место в угол, где нашел ее, и стряхнул на нее пыль с лежавшей рядом кипы газет. Затем на цыпочках выскользнул из чулана, запер дверь и спрятал ключ на прежнее место. Тетушка все еще звала его, когда он неторопливой походкой вошел в сад перед домом.
– Кто это меня зовет? – спросил он.
– Я, – послышался ответ из-за забора, – разве ты не слышал меня? Я искала тебя в огороде и упала в бочку для дождевой воды. К счастью, воды в ней нет, но края скользкие, и мне никак не выбраться. Принеси-ка лестницу, она стоит под вишней.
– Мне сказали, чтобы я не ходил в огород, – незамедлительно ответил Николас.
– Раньше я говорила тебе не делать этого, а теперь говорю – можно, – прозвучал голос из бочки.
– Ваш голос не похож на тетин, – возразил Николас. – Вы, наверное, сатана и подбиваете меня к тому, чтобы я ее не слушался. Тетушка часто говорила мне, что сатана помыкает мной, а я ему всегда уступаю. На этот раз я не уступлю.
– Не болтай ерунды, – отозвался узник в бочке. – Живо неси лестницу.
– А клубничное варенье к чаю будет? – невинно спросил Николас.
– Ну конечно будет, – ответила тетушка, решив про себя, что Николас его все равно не получит.
– Теперь я точно знаю, что вы сатана, а не тетушка! – радостно вскричал Николас. – Когда мы вчера попросили у тетушки клубничного варенья, она сказала, что его нет.
1 2 3