– Это расточительно, поскольку омар – одно из самых дорогих блюд в меню, но тем не менее это доказывает, что я не леди Старпинг; она ни за что не притронется к ракообразным, а у бедной леди Брэддлшраб попросту несварение желудка; будь я ею, я бы наверняка умерла в муках, и разрешение задачи, кто я такая, легло бы на плечи журналистов, полицейских и прочей публики; меня бы это уже не интересовало. Леди Ньюфорд не может отличить одну розу от другой и к тому же ненавидит мужчин, поэтому с вами она бы и разговаривать не стала; а леди Маусхилтон флиртует с каждым встречным – я ведь с вами не флиртую, правда?
Джертон поспешил дать заверения, что это сущая правда.
– Вот видите, – продолжала дама, – таким образом мы сразу четырех убираем из списка.
– Непростая будет задача – свести список до одного, – сказал Джертон.
– Ну что вы, там много таких, к которым я точно не принадлежу, – женщины с внуками или сыновьями, вступившими в зрелость. Мне остается считаться только со своими сверстницами. Но вы тоже можете мне помочь, если не возражаете; в курительной комнате есть экземпляры «Сельской жизни» и тому подобных газет; полистайте последние страницы, может, вам и встретится моя фотография с грудным младенцем или что-нибудь этакое. У вас это и десяти минут не займет. Встретимся в гостиной за чаем. Ужасно вам благодарна.
И Прекрасная Незнакомка поднялась и удалилась, изящно отправив Джертона на поиски доказательств ее личности. Проходя мимо столика молодого человека, она задержалась на минуту и прошептала:
– Вы обратили внимание, что я дала официанту на чай шиллинг? Мы можем вычеркнуть из списка леди Алвайт. Она скорее умрет, чем сделает что-нибудь подобное.
В пять часов Джертон перешел из курительной комнаты в гостиную; он добросовестно, но безрезультатно листал в продолжение четверти часа иллюстрированные еженедельники. Его новая знакомая сидела за небольшим чайным столиком, над ней в выжидающей позе склонился официант.
– Китайский чай или индийский? – спросила она Джертона, когда он сел рядом с ней.
– Китайский, пожалуйста, и ничего больше. Вы узнали что-нибудь?
– У меня сведения только отрицательные. Я не леди Бефнал. Она ненавидит азартные игры, а я, едва завидев в вестибюле известного букмекера, пошла и поставила десять фунтов на безымянную кобылку от имени Вильяма Третьего из Митровицы; гонка начнется в три пятнадцать. Тут, наверное, меня привлекло то обстоятельство, что животное безымянное.
– Оно пришло первым?
– Нет, четвертым – самое неприятное, что может сделать лошадь, когда ставишь на то, чтобы она либо выиграла, либо заняла одно из первых трех мест. Зато теперь мне известно, что я не леди Бефнал.
– Как мне кажется, эти сведения достались вам дорогой ценой, – заметил Джертон.
– Да, по правде, для меня это было разорительно, – призналась претендентка на узнавание, – у меня осталось, по-моему, не больше флорина. Ньюбергский омар виной тому, что ланч вышел дорогим, и потом, мне, разумеется, пришлось отблагодарить мальчика за то, что он сделал с замками Кестрел-Смит. Но у меня вместе с тем появилась отличная мысль. Я уверена, что состою членом женского клуба. Сейчас отправлюсь туда и спрошу у портье, нет ли для меня писем. Он знает всех членов клуба в лицо, и если для меня есть письма или телефонные сообщения, то он, конечно, без труда разрешит эту проблему. Если скажет, что ничего нет, тогда я спрошу у него: «Вы ведь знаете меня, не так ли?» Так или иначе, что-нибудь да выясню.
План казался хорошим; но одна вещь смущала Джертона.
– Ну конечно, – сказала дама, когда он намекнул на препятствие, – мне нужно будет оплатить дорогу до клуба, потом счет в гостинице и все такое прочее. Если вы одолжите мне три фунта, то мне их на все хватит. Огромное вам спасибо. Но осталось еще решить, как быть с багажом; я не хочу до конца своих дней быть обремененной всем этим. Я попрошу, чтобы вещи принесли в холл, а вы сделайте вид, будто присматриваете за ними, пока я пишу письмо. Потом я ускользну на станцию, а вы можете удалиться в курительную комнату, и пусть они делают с вещами что хотят. Спустя какое-то время они объявят о невостребованных вещах, и владелец найдется.
Джертон молча согласился с этим планом действий и неотрывно следил за багажом, пока его временная владелица незаметно покидала гостиницу. Ее уход не остался, однако, совсем незамеченным. Мимо Джертона прошествовали два джентльмена, и один из них спросил у другого:
– Видели эту молодую женщину в сером, которая только что вышла? Это леди…
Джентльмены удалились за пределы слышимости прежде, чем один из них произнес ее имя. Так кто же она? В стремлении добыть хоть какие-то сведения насчет случайно встретившейся ему женщины Джертон едва не бросился вслед за совершенно незнакомым ему человеком. Но ему нужно было еще и делать вид, будто он присматривает за багажом. Впрочем, спустя пару минут тот важный для него персонаж, которому было что-то известно, возвратился в холл, на сей раз один. Джертон набрался смелости и остановил его.
– Мне показалось, что вы говорили, будто знаете даму, которая несколько минут назад покинула гостиницу; это высокая женщина в сером. Простите, что спрашиваю, но не могли бы вы сообщить мне ее имя; я с ней с полчаса разговаривал; она… э-э-э… она знакома с моими родственниками и, кажется, слышала обо мне, поэтому, полагаю, мы с ней уже где-то встречались, но никак не могу вспомнить, как ее зовут. Вы не могли бы…
– Разумеется. Это миссис Струп.
– Миссис… как? – переспросил Джертон.
– Струп. Чемпионка по игре в гольф в тех краях, где я живу.
1 2 3