– Долгой жизни тебе, мой мальчик, какие хорошие кучки делаешь, – похвалила она его.
Вдруг Хусен увидел скачущего со стороны села всадника.
– Нани, кто-то едет!
– Ну и пусть едет! Тебе-то что в этом за радость, – пробурчал Хасан.
– А вдруг остановится, поможет!..
– Ну, если ему больше нечего делать!..
– Давайте, дети, поскорее уложим стебли, – сказала Кайпа и стала быстро подавать, будто у нее сил прибавилось. – Человек подъедет, попросим его помочь потуже затянуть бастрок.
Заплакал Султан, но даже это не оторвало мать от работы.
Всадник несся галопом. Ветер раскинул полы его бурки, как крылья орла. И Кайпа торопилась.
Хасан не успевал укладывать стебли. Но вдруг он не взял поданной охапки.
– Что ты остановился, сынок?
Хасан будто ничего и не слыхал, стоял, как чурт. Глаза его впились в одну точку. Он узнал всадника. Ни у кого нет такой бороды – будто приклеенный лоскут овчины, таких ухоженных усов и лица цвета спелой земляники.
Подъехав ближе, всадник придержал коня, намереваясь объехать их. Только тут Кайпа увидела, кто это. Он-то, может, ее и не узнал – они уже много лот не видели друг друга, да и выбившиеся из-под платка пряди волос почти закрыли лицо.
Кайпа в растерянности остановилась как вкопанная, держа в руках вилы с охапкой стеблей. Она даже волосы не убрала, которые в другое время тщательно прятала от мужчин.
– Вам помочь? – спросил всадник, останавливаясь.
Кайпа молча смотрела на него. Хусен удивился. Да и как тут не удивиться? Когда всадник был еще далеко, мать говорила о том, что попросит его помочь, теперь он подъехал и сам набивается, а она молчит…
Всадник между тем сказал о помощи совсем не потому, что действительно горел желанием помочь, а так, для приличия, в надежде, что его поблагодарят и откажутся. Тот, кто искренне хочет помочь, по спрашивает, есть ли в этом нужда, просто берется за дело.
– Ну, так как, женщина?… – снова спросил он и осекся.
Кайпа откинула волосы. Глаза ее горели ненавистью. И уж тут-то всадник узнал ее.
– Не тебе нам помогать! Будь проклят, злодей! Уйди с глаз.
– Как ты разговариваешь?…
– А как ты хочешь, чтобы я с тобой разговаривала? И до чего же ты наглый! Другой бы на твоем месте не подъехал к нам…
– Я и не подъезжал. Дорога моя здесь проходит…
– О, чтоб ты не вернулся домой! Чтоб дорога твоя стала кровавой!..
– Перестань, Кайпа! Вспомни, я ведь любил тебя когда-то…
– Потому, может, и сделал моих детей сиротами? Но не радуйся, рано или поздно ты вернешь им кровь отца.
Разгневанная, как была с вилами в руках, она двинулась на Саада. Хасан сжал кулаки и весь напрягся.
– Благодари бога, что ты не мужчина!.. – С этими словами всадник тронул коня.
– Это не беда, что я женщина… Слезай с коня, если ты мужчина! Чего же уезжаешь?
Чуть поотъехав, Саад со злостью стеганул коня.
Всадник был уже далеко, а Кайпа все слала ему вслед проклятия:
– Чтоб твой конь и все богатство твое достались безжалостным людям! Чтобы труп твой завернули в твою же бурку!..
Домой они вернулись вечером. Зловещее беззвездное небо низко нависло над селом. Вокруг было тихо. Куры уже сидели в курятнике. Вслед за арбой во двор вошла корова. Выпрягли лошадь, а разгружать воз не стали. И сил не было, да и Султан плакал, не давал покоя. Даже Хусен, который утром прыгал, словно теленок, впервые выпущенный на лужок, сейчас был похож на осеннего цыпленка.
На счастье, два-три дня стояла хорошая погода, и работа в поле спорилась. Им теперь помогали Исмаал с женой, а один день с ними работала и жена Мурада, зато Кайпа вынуждена была остаться дома – заболел Султан.
Вскоре всю кукурузу убрали и перевезли во двор. Теперь надо было обломать початки, и этим уже занимались только Хасан, Хусен, а временами и Кайпа, когда удавалось хоть ненадолго убаюкать Султана. Иногда забегали дети Гойберда, но помощь от них не ахти какая: поработают часок, прихватят по паре початков – и домой. Пожарят, съедят и обратно.
Разок забегала Эсет, но Тархан не дал ей побыть у них, стал звать домой. А когда она отмахнулась, пожаловался матери, и та раскричалась на все село, пока наконец не загнала дочь.
Хусен только все удивлялся про себя: «И чего они не пускают к нам Эсет? Мы ведь не съедим ее? А что к соседям зашла помочь, так разве это плохо? Я бы тоже им помог!»
Кабират поссорилась с Кайпой – обвинила ее в том, будто она распустила слух, что Дауда арестовали по доносу Соси. А Кайпа и знать ничего не знала, сама услышала от людей – все село об этом и говорит. Соси надеялся, что все останется между ним и Ази, но не тут-то было – земля слухами полнится. На доносчика смотрят косо. Вот он и злится на всех, а жена рада стараться, обвиняет во всем соседку. Из-за этого и детей готова поссорить.
Едва Эсет вернулась к себе во двор, оттуда донесся ее плач и крики матери:
– Смотри у меня, синеглазый шайтан, еще раз увижу тебя на том дворе, ноги переломаю! У них опять что случится, скажут, мы донесли, мы виноваты, а ты им помогать надумала?
Кабират кричала и хлестала девочку хворостиной по ногам. В эту минуту она напоминала волка из сказки, который винит ягненка в том, что он мутит ему воду в реке.
Кабират и Соси не знали, что им еще сделать, чтобы сельчане, и особенно соседи, не проведали, чем и как они живут. С трех сторон обнесли свой двор высоким забором, от улицы их отгораживала задняя стена дома. То ли сглаза остерегались, то ли боялись, как бы богатства у них не убавилось. Да где уж ему убавиться! Известное дело – деньги идут к деньгам. Из года в год, когда в сапетках у сельчан уже хоть шаром покати, у Соси полным-полно кукурузы, а когда другим сеять нечем, он, отложив зерно про запас, еще и продает часть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28