Победительницу ждет незабываемый ужин в компании Андрея Царева».
– Мать моя женщина! – я захлопнула журнал. – У его пиар-менеджера и правда мозги похожи на перфокарту! Как такое можно допускать? Это же пошлятина!
Я ходила взад-вперед по комнате, как рысь в клетке.
– Разве можно позиционировать себя как аппетитный кусок мяса, который так и хочется сожрать?! Просто взять и проигнорировать свой интеллект, какие-нибудь нераскрытые таланты, да хоть мечты, наконец! Просто взять и выставить себя, как самца, на выданье, да еще и допустить такой вот постскриптум в конце, дескать: приходите на кастинг для будущей королевы!
Я закашлялась и присела на диван.
– Не зря говорят про спортсменов, что они узколобые!
Я забыла про давно остывший обед и стала размышлять, пытаясь для себя решить, как я отношусь к предложению Царева заняться его пиаром.
С одной стороны, я явно понимала, что красивый, харизматичный мужик с большим и красивым будущим рискует сейчас по глупости заиметь имидж банального плейбоя, который уже не только не моден, но еще и уязвим, потому что, став рабом такого образа, он с годами так или иначе лишится этого титула (по выслуге лет ?), и на его месте не останется ничего, про него просто забудут. А я реально знаю, как выбраться из такой ситуации, и, как профессионал, могу в этом помочь.
С другой стороны, я рискую втравиться в серьезное дело и не осилить его. А для меня понимание того, что я не справилась с поставленной задачей, равносильно падению кубарем с той придуманной мною жизненной горы, на которую я стараюсь карабкаться, едва появившись на свет.
Я смотрела на японскую гравюру с изображением горы Фудзи.
Да, моя Фудзи мне не простит, если я не справлюсь.
Если честно, второй аргумент мне показался абсолютно неубедительным. Для меня в жизни всегда было легче принять вызов на трудный бой, нежели отказаться от него. Это как наркотик. Тебя заводит то, что перед тобой стоит задача, справиться с которой другому, возможно, не по плечу. И это заставляет тебя готовиться к покорению цели с тщательностью Черной Мамбы из нашумевшего фильма Тарантино. По ходу дела ты чувствуешь, что совершенствуешься сам, и тогда этот бой, к которому ты готовился, покажется тебе легкой церемонией, которую необходимо пройти лишь для того, чтобы завершить процесс, так же как слово The End, украшающее голливудские фильмы, разрешает нам подняться с кресла и уйти из зала. Это лишь конец шоу, а не само шоу.
Внезапно я поняла, что ОЧЕНЬ хочу участвовать в эпопее с Царевым. Запихивая в рот кусочки остывшей еды, я представляла в уме, с чего начну действовать…
«Позвоню сейчас же!» – решила я и припустила в коридор к сумке, где лежала визитка. Но, вывернув наизнанку сумку, я обнаружила, что визитки там нет. Я еще долго трясла ее, но кролик никак не хотел появляться из шляпы… Я беспомощно стекла по стенке на пол прихожей, осознав, что посеяла уже ставший мне дорогим кусок картона в самолете и это непоправимо.
Но внезапно посетившая идея толкнула меня за компьютерный стол. Я стала перерывать залежи Всемирной паутины. В Интернете было все, что угодно: статьи о Цареве, официальный фан-клуб, неофициальный фан-клуб, форумы, но никаких контактных данных. Официальный сайт предлагал наивным даунам оставить запись в гостевой книге, от чего я без сожаления отказалась, ибо прекрасно понимала, что Король футбола сюда и носа не кажет.
Уже глубокой ночью, подавив последний приступ упрямства, свойственный, пожалуй, только безумным фанаткам, я оставила безрезультатные попытки пробиться «к телу» и поплелась спать.
Наутро, переливая ложечкой чай в стакане на своем рабочем месте, я продолжала депрессировать. У меня редко случаются такие состояния, но когда они меня накрывают, нет на свете человека, которого бы я ненавидела так же сильно, как себя.
Я озиралась по сторонам, оглядывая свой кабинет и не узнавая его, как тот псих, которого после процедур привели в палату, где он обитает уже десять лет, но так и не признает ее Версалем, в котором он жил до заточения с одна тысяча семьсот семидесятого года.
Мне внезапно опротивело все, чем я занимаюсь.
Зазвонил телефон. Это был Великолепный Федор.
– Привет, – с грустной веселостью сказал он.
– Привет, – буркнула я.
– Ты работаешь? Я тебя отвлекаю?
– Нет. Отдыхаю.
– Может, сходим куда-нибудь вечером? – осторожно предложил он.
Я вздохнула.
– Федь, но мы ведь с тобой расстались. Ты не помнишь? Зачем ковырять незажившую рану?
– Не знаю, может, мне так удобнее… – Он вздохнул. – Это ты сильная, тебе проще.
Я мысленно выругалась. Терпеть не могу, когда мужчины расписываются в собственной беспомощности, давя на жалость, а после этого ждут, чтобы угасшая страсть вдруг разгорелась, как Олимпийский огонь – по воле богов.
– Ладно, Федя, мне надо работать. – Я положила трубку.
Теперь у меня на столе зазвонил уже городской телефон, я подняла трубку.
– Аня, вам звонит секретарь Андрея Царева, – прощебетала секретарша Юля. – Соединить или вы на совещании?
– Нет! То есть да! – встрепенулась я, чувствуя, как сердце барабанит в горле. – Соедини, Юлечка.
Я для чего-то мысленно поправила прическу.
– Алло, здравствуйте, – пропел голосок на другом конце провода. – Соединяю с Андреем Сергеевичем.
Я услышала какую-то романтическую музыку и настроилась на разговор. Через минуту эта музыка уже не казалась мне такой уж романтической.
– Простите, – извинилась секретарша. – Андрей сейчас разговаривает по другой линии, мы вам перезвоним.
1 2 3 4 5 6 7 8