Этот бал предполагалось устроить на территории ее роскошной виллы, расположенной в районе Маунтин. Она хотела, чтобы этот бал не был похож на все проведенные ранее подобные мероприятия и надолго всём запомнился. Поэтому леди Бисше немедленно повесила на свою дверь ящичек, чтобы члены клуба могли опускать в него свои предложения.
Естественно, что вопрос, каким должен быть предстоящий бал, стал у членов клуба главной темой разговоров. Его оживленно обсуждали за каждым чайным столиком, стоявшим на террасе. Женщины, вспомнив двадцатые годы, склонялись к тому, чтобы ограничиться только медленными танцами, а мужчины, как изначально и ожидалось, ничего дельного не предлагали. И пока шли дебаты, будет ли это Бал Золушки, костюмированный бал или просто, танцы в масках, Пилар высказала свое предложение.
Однажды утром, когда они с Эммой работали в саду, Пилар безразлично произнесла:
– Ты, наверное, не знаешь наших обычаев?
Эмма, пропалывавшая в этот момент клумбу, распрямила спину.
– Нет, не знаю, – ответила она. – А почему ты это спросила?
– Я только что вспомнила об одном. Не чисто испанском, а испано-американском. В книге, которую собиралась выбросить Леонора, говорится, что этого обычая придерживались в основном на Кубе. Однако вот уже два столетия о нем никто не вспоминает. Так вот, тогда была традиция устраивать Бал цветов.
– О, Пилар! – воскликнула Эмма. – Ты считаешь, что нам надо устроить то же самое?
– Я просто так подумала. В Гаване такие мероприятия проводились в больших домах, и их результатом было огромное количество помолвок. А проходило это так. В специально построенную для этого случая беседку или даже в фонтан для каждой дамы клали букет цветов. Когда зажигались свечи и двор заливал таинственный свет, каждая девушка брала букет цветов и преподносила выбранному ею мужчине. Это обязывало кавалера пригласить ее на танец. Но только на один. И это считалось центральным событием праздника. Для кавалера букет цветов, подаренный ему дамой, часто свидетельствовал о том, что она к нему неравнодушна. Как ты считаешь, это не слишком старомодно?
– Напротив, я думаю, что это прекрасная идея, – поддержала ее Эмма. – Уверена, что если ты изложишь ее на бумаге и опустишь в ящичек для предложений, то леди Бисше сочтет ее самой лучшей.
Пилар от радости даже раскраснелась.
– Хорошо, Эмма, – сказала она. – Я все запишу, а ты мне в этом поможешь.
– Ну, тогда сразу же и приступим.
Эмма подошла к скамейке, на которой лежала ее сумочка, и достала из нее дневник с прикрепленным к нему карандашом. Помимо них в сумочке лежало письмо Трайтона – то самое, которое он отправил в ответ на ее благодарственное послание. И тут Эмма вспомнила, что хотела показать его Леоноре как свидетельство тому, что у нее с мистером Трайтоном отношения чисто формальные. Теперь нужда в этом отпала: Леонора наконец-то убедилась, что ее Марк ни малейшего интереса к компаньонке Пилар не испытывает.
Эмма достала из конверта двойной лист почтовой бумаги, оторвала от него чистую страницу и, передав ее вместе с карандашом Пилар, скомкала исписанную.
После полудня по дороге в английский госпиталь они заглянули в клуб и опустили предложение Пилар в ящик леди Бисше. По возвращении на виллу «Мирадор» Эмма, узнав, что сеньора де Кория хочет срочно ее видеть, сильно удивилась.
Когда она вошла в комнату Леоноры, бамбуковое кресло пустовало. На этот раз сеньора де Кория сидела за антикварным бюро и что-то писала. Эмма ждала несколько минут: Наконец Леонора повернулась к ней и указала авторучкой на лежавший на книге конверт.
– Могу я спросить вас, что это такое? – ледяным голосом проговорила она.
Эмма посмотрела на конверт и сразу же его узнала. Это был тот самый конверт, в котором лежало письмо Трайтона. Девушка была уверена, что тогда, утром, сунула его обратно в сумочку, но, судя по всему, он выпал.
– Сеньора, неужели это нуждается в объяснении? – как можно спокойнее спросила Эмма. – Это конверт от старого письма.
– Да, от письма Марка Трайтона! – возмущенно воскликнула Леонора. – Вы не потрудитесь мне ответить, что за переписка у вас с моим женихом?
– Извините, сеньора, но я не знала, что вы с ним помолвлены…
– И вы говорите, что этого не знали?!
Леонора высокомерно задрала подбородок. От злости и напряжения у нее на шее вздулись вены.
– Раз уж вы не скрываете, что переписываетесь с ним, то расскажите, как долго это продолжается.
– Это началось с моего письма. А в этом… – Эмма кивнула на лежавший на бюро конверт и продолжила: – От мистера Трайтона пришел ответ.
– Итак, вы пишете ему первой и ждете ответа?
– Нет, не ждала. Но он ответил. Если вы посмотрите на конверт, то увидите на нем адрес пансиона. А я в нем жила до того, как попала к вам.
– И что это доказывает? Дата отправки на конверте неразборчивая. Откуда мне знать, что вы не используете свое прежнее жилище в качестве абонентского ящика!
У Эммы от гнева заломило в висках.
– Я этого не делаю, – резко ответила она. – Мистер Трайтон послал мне его несколько недель назад, и оно было единственным. В своем письме я благодарила его за то, что он помог мне получить работу, а он в ответном – поздравил меня с ее получением.
– Несколько недель назад? И с тех пор вы держали при себе этот конверт?
– Да. И письмо тоже.
– Так долго? А я-то думала, что долго хранят только любовные письма! – медленно произнесла Леонора. – Если письмо Марка такое невинное, то, может быть, вы его мне прочитаете?
– Извините, но это невозможно. Сегодня утром я его выбросила и то же самое собиралась сделать с конвертом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48